Карапузовая мамка,
вся в тревоге и сомненьях,
вся в крыжовенном варенье
над кастрюлею колдует
с пресловутой манной кашей.
Рядом реет местный Карлсон,
вентилятору подобный -
он всем пузом жаждет пищи
и согласен на сгущёнку,
если с мёдом и побольше.
Глаз ревнючий вверх направив,
карапуз следит с прищуром
за круженьем над посудой.
Главное его оружье -
рев под сотню децибелов;
мальчик славно им владеет -
на лету сшибает соек
и какой-то там пузанчик
ну ни разу не соперник.
Всё же лопасти - не крылья,
нет в них должного кавай'я.
Но порядок есть порядок:
что не съест - понадкусает.
Ну а Карлсон - он наказан.
Шиш ему, а не сгущёнку,
обойдется манной кашей.
Аппетитный дух упрямо
расползается по кухне,
щекоча ноздрю страдальцам.
Светлый образ Фрекенбокши,
в недрах памяти хранимый,
просыпается и тихо
шепчет Карлсону о плюшках,
каковые будут к месту
под свежайшее варенье,
о насмешках, злых и гадких,
над добрейшей Фрекенбокшей
и о том, как отольются
слёз плакучие дорожки
всем, её не оценившим...