1.
Жильё рыбака не отличалось роскошью: оно состояло из крохотных сеней и единственной огромной комнаты, по всему пространству которой в диком кавардаке были раскиданы рыболовные снасти вперемешку со стульями, чашками, старыми рамами от велосипедов и прочим хламом; на верёвке, по диагонали протянутой через всю комнату, сушился мохнатый невод. О всяческих обоях и речи не шло - стены были обиты тёмно-серыми досками, погладив которые, можно было легко посадить занозу. Всё это освещалось сверху пыльной лампочкой.
Когда я зашёл к рыбаку, первое, на что упал мой взгляд, был крепкий низкий стол, за которым сидела его жена и чистила рыбу. Вернее, даже не чистила - это было похоже, скорее, на загадочный обряд жертвоприношения. Рыбачка вытаскивала из огромного ведра ещё трепыхающуюся рыбину и с остервенелой радостью отрубала ей голову. Затем то, что пригодно для еды, отправлялось в другое ведро, а голова - в большую кучу на столе, напоминающую те, что воины Чингисхана сооружали из человеческих черепов. Казнив таким образом с десяток окуней, женщина, наконец, обратила на меня внимание.
-Кого там опять черти принесли? - мрачно спросила она.
-Могу я видеть хозяина?
-Он уехал. Будет поздно. А что надо-то?
- Да вот хотел попросить лодку, порыбачить съездить.
-А своей нет, что ли? - хмыкнув, она недоверчиво покосилась на меня.
-Неа. Своя прохудилась, а чинить смысла нет - всё равно старая уже, на ладан дышит.
-Ну смотри у меня, рыбак, - хозяйка отвлеклась от окуней и, спотыкаясь о зимние фуфайки, стала пробираться к старинному резному комоду, прижимавшемуся к стене. - Сейчас я тебе дам ключ от лодки. Только с условием - потом вернись или я тебя самого разделаю, как рыбу.
Немного подумав, она прибавила:
-А то знаю я вас, потом не допросишься...
Пока рыбачка копалась в комоде в поисках ключа, я стал её разглядывать. Конечно, со спины я мало что видел, но решил, что старой ведьме должно быть около шестидесяти лет. Её мясистую шею наполовину прикрывал грязно-жёлтый льняной платок, а каштановые волосы были коротко подстрижены и взъерошены, как перья у воробья. Из одежды на ней был короткий пёстрый халат и спортивные штаны мужа, которые были ей явно малы и уже успели порваться в трёх местах. Вообще жена рыбака была по природе своей женщина крупная, и её грубоватая наружность в сочетании с непривычно низким для дамы голосом и угрюмым, мрачным характером могли по первости испугать любого. Пока я смотрел на хозяйку хижины, та с непередаваемым усердием ворошила какие-то тряпки, тщетно пытаясь найти ключ. Наконец, рыбачка окликнула меня.
-На, держи! И помни, обязательно вернуть, а не то... сам знаешь.
В воздухе промелькнуло что-то металлическое. Я подставил руки и поймал долгожданный ключ от лодки. Поблагодарив хозяйку, я вышел и направился к озеру.
2.
Машезеро - всего лишь одно из многих тысяч озёр Карелии, однако именно на его берегу провёл я половину своей короткой жизни и именно его воды сейчас плескались вокруг моей лодки. Я закинул удочку и, предоставив лодку самой себе, с головой ушёл в размышления. Почему на существование людям отводится так мало времени? И почему люди зачастую так мелочно и бездарно его проматывают? Все, кого я знал, распоряжались своей жизнью как по шаблону: сначала десять лет протирания штанов за партой, потом колледж или институт, где они с горем пополам осваивали совершенно ненужную и ненавистную до колик специальность, потом скучная работа, жена - заспанная домохозяйка в растянутых трениках и с вечными бигудями на голове, а с ней - непременно дети, которых, скорее всего, ожидало такое же шаблонное будущее... А дальше что? А ничего! Выходные на диване в компании пульта от телевизора, пивной живот, постоянное зудение жены относительно того, что ты "бесполезное бревно и даже лампочки вкрутить не можешь". Очереди в поликлинику, проклятая бессонница, горы таблеток и бедность, бедность, неизбежная, полудохлая, беспросветная бедность!.. И, наконец, удары молотков, медленно, но неумолимо заколачивающих крышку гроба - что и говорить, финал не вполне весёлый.
Я мрачно провёл взгляд вдоль большого острова недалеко от моей лодки. Да, никому бы я не пожелал там оказаться. На этом острове находилось наше машезерское кладбище. Оно было спрятано от любопытных глаз за тёмной стеной деревьев, но едва уловимый звон колоколов старенькой деревянной церкви наводил проплывающих мимо рыбаков на тяжёлые и безрадостные мысли. Когда кто-нибудь из селян умирал, гроб с его телом грузили в лодку и переправляли на остров. Я помню, когда я был ещё маленьким, полдеревни повымирало от какой-то тяжёлой болезни. И тогда каждый день лодки одна за другой устремлялись туда. Чёрные лодки со зловещим грузом...
От этих воспоминаний у меня внутри всё сжалось и заскулило. Стараясь не думать о кладбище, я принялся похлопывать себя по коленям, насвистывая весёлую мелодию. Тут поплавок моей удочки вздрогнул и ушёл под воду.
3.
Проведя на озере целый день и кроме одной рыбёшки так ничего и не поймав, я сдал суровой рыбачке ключ и с лёгким сердцем зашагал домой. Был уже поздний вечер, когда я ввалился в кухню, ухая по хлипенькому полу тяжёлыми резиновыми сапогами.
-Где ты пропадал? - тихо спросила меня мама, - тебя весь день не было дома. Несмотря на темноту за окном и слабое освещение она не спала, а читала книгу. - Хоть бы предупредил меня, а то я не знала уже, что и думать.
Надо мной прокатилось какое-то смятое, неприятное чувство.
- Мам, всё хорошо. Я был на рыбалке. Вот, окушка поймал, - я показал матери пакет с уловом. Через мгновение скользкая рыба уже была в её ловких руках.
- Проголодался, небось? Давай я тебе её пожарю, хоть поужинаешь нормально.
-Спасибо, мам, - застенчиво поблагодарил я и улыбнулся.
Надо отдать должное моей маме - она сущий ангел во плоти. За всю жизнь она ни разу меня не отругала, даже когда я был серьёзно виноват. Она мягко и ненастойчиво учила меня добру, поправляя и наставляя на путь истинный. Можно сказать, что большей частью я учился сам, следуя её примеру. Разумеется, не всегда - бывали случаи, когда я по своей детской глупости огорчал её. Тогда мама садилась на стул у окна и просто смотрела на улицу. Её глаза почти не двигались, лишь изредка на секунду опускаясь вниз и снова обращаясь к далёким молочным облакам, проползающим над горизонтом. В такие моменты я не на шутку пугался. Мне казалось, что моя любимая кормилица онемела навсегда, и я больше никогда не услышу её тихий печальный голос, такой родной и ласковый. Я, едва дыша от робости и стыда, на цыпочках подходил к матери и прижимался носом к её затылку.
-Прости меня... Я...я больше так не буду. Только не застывай, как неживая. Пожалуйста, - я хлюпал носом, изо всех сил стараясь не реветь.
-Ну хорошо. Я тебе поверю, - мамина рука снисходительно гладила меня по голове в знак прощения, - ты понял, что был неправ, и это главное.
-Она снова говорит со мной!!! - моё сердце готово было пуститься танцевать. Я чувствовал себя счастливейшим из счастливых!
Вдруг мои воспоминания прервал пронзительный крик матери. Она уронила рыбу на пол и с ужасом смотрела на неё.
-Мам, что случилось?
-Т-ты... ты видел? Ты видел, кого ты поймал? - её лицо вдруг побелело и вытянулось. Я подошёл поближе. На деревянном полу лепёшкой лежал окунь, и его морда была повёрнута ко мне. На месте глаз стекленели пустые желтушные пятна.
-У окуня нет глаз, - шёпотом сказала мама, - он слепой. А существует поверье, что выловить слепую рыбу - к смерти.
У меня перехватило дух. Неужели дни мои сочтены?! Но не может же человеческая жизнь вот так оборваться из-за какой-то глупой рыбы?
Мама продолжала:
-С того самого дня, как на острове появилось кладбище, каждая слепая рыба сулила смерть - неважно, кому - самому рыбаку или его знакомым.
-И...и что теперь делать?
-Ждать! Спокойной ночи, сынок. Будем надеяться, что всё обойдётся.
Было уже далеко за полночь, когда я, наконец, добрался до постели. Не снимая даже обуви, я улёгся на низенькую железную кровать и вперил глаза в потолок, в темноте кажущийся бездонным.
-Что же теперь будет? Неужели я, сам того не желая, стал убийцей?
Чёрный потолок давил на меня своей бесконечностью, и я с трудом ворочался под ней, как под необъятной глыбой бетона. Я не мог уснуть. Наконец, в пятом часу утра густой кисель ночи разбавило робкое дыхание рассвета. Глаза мои сами собой закрылись.
4.
Всю эту неделю я ходил, как будто погруженный в туман. Мысли путались, сталкивались друг с другом и, в конечном итоге, возвращались к тому злополучному дню, когда меня угораздило попасть на рыбалку. Проклятая рыбина! Из-за тебя одним человеком на земле станет меньше, одна душа в скором времени отправится на небеса! Меня бросало в пот. Каждому человеку, встречавшемуся мне на пути, я заглядывал прямо в глаза и мысленно извинялся за всё, что совершил, чего не совершал и что мог бы совершить, позволь мне это обстоятельства. Таким виноватым я не чувствовал себя с момента своего рождения. Это было ужасно. Жить и знать, что ты против своей воли станешь убийцей того, кого, возможно, и в глаза-то не видел.
С каждым днём я становился всё слабее. Я почти не приходил обедать, и мама только грустно качала головой, а вечером, не дождавшись меня, жертвовала мою порцию соседскому коту. Я часто бесцельно бродил по берегу озера, направив равнодушный взгляд то в небо, то на стальную поверхность воды, то снова в небо. Подумать только! Я убью человека. Временами отчаяние охватывало меня настолько, что я даже несколько раз пытался утопиться, спрыгнув с причала, но в последнюю секунду что-то мешало мне, и я застывал на самом его краю, давая из себя слёзы. Жизнь была кончена. Всё было кончено.
...Это случилось в начале августа. Скорбная весть разлетелась по деревне, как семена полыни. Умер старый рыбак. Говорили, что он полез на чердак за неводом и свалился с лестницы. Я до последнего не верил в это, пока не увидел, как трое мужиков грузили гроб с телом рыбака на дно лодки. Скоро эта лодка должна была отправиться на остров, где находилось кладбище. В глазах у меня помутилось. Я невольно вспомнил десятки лодок, медленно и безмолвно скользивших по стальной глади озера когда-то в далёком прошлом. Неужели это всё? Мужики закончили свою работу. Чуть слышный всплеск вёсел возвестил о том, что душа ещё одного смертного отправилась в последний путь. Да, это всё.
Я медленно развернулся и пошёл домой. По дороге я столкнулся с женой рыбака. Она тоже была закутана во всё чёрное, и только неизменный грязно-жёлтый платок на шее как-то странно и нелепо выбивался из общей цветовой гаммы, как будто насмехаясь над горем своей обладательницы. Женщина посмотрела на меня и через секунду отвела глаза, устремив их вперёд, на дорогу. Но и этой секунды хватило мне для того, чтобы прочитать в холодном взгляде рыбачки смертный приговор. "...Только вернись, или я самого тебя разделаю, как рыбу…" Ничего не говоря, я пошёл дальше.