Берёза белая, в привычке, не заметна,
разбавлена небесной синевой.
Так счастье тихое, обычно безответно,
хранит в тепле душевный наш покой…
Твой шелест листьев нежно слух ласкает,
видения являя, как во сне,
и память нашу будит, оживляет,
о том, что было в нашей стороне…
Твой сок пил наш далёкий мудрый пращур,
и шел на справедливый смертный бой…
С потомками, ты приняла, разящий,
осколков мин и пуль свистящий рой,
и пролила свой сок, российская берёза,
из сталью срубленных ветвей, и как наказ,
напиток сладко-горький, на душу заноза,
из сока своего и слёз из женских глаз…
***
…Ты снова плачешь тем же давним соком,
да только не от внешнего врага,
а от утраченного русского истока,
от памяти, провальной навсегда:
«… как, пустоцвет, в проклятии бездетный,
копатель черный, тайно, в свете дня,
рубя и корни, и живые ветки,
тревожа павших, погубил меня,
беда пришла зелёною весною,
потомок алчущий, несчастлив будь
за то, что надругался надо мною,
…как взрыв… тогда… нам навалил на грудь,
прости стрелок, и сын, безвестный, чей – то,
что я не сохранила твой покой,
убитым, павшим в боевой ячейке,
оставленного в памяти, живой…
…как долог путь в небытие и тленье,
теперь и ветвь моя не отряхнёт росу,
и зелень листьев смеркнет постепенно,
и белоствольная рассыплюсь я в лесу…»
***
Базар, развалы боевого праха,
ты совесть русскую забрось и заглуши –
потомок твой привёл себя на плаху,
и продал память, в вечность, без души…
Кто не на празднике поднимет знамя – «взвейся!»,
кто скажет сокровенно – «аз воздам»…
Вальяжно – равнодушный, кто-то, с кейсом,
скользнёт небрежным взглядом по рядам…
… Весною, снова, как уйдут морозы,
в предчувствии, что снова быть беде,
заплачут тихо русские берёзы,
из состраданья, к павшим и к себе…