Передо мной стояли в ряд
Три молчаливых декабря.
Один одет был в серебро,
Держал он свиток и перо,
Был худ, высок, длинноволос,
Изящен, сумрачен и бос,
Насмешлив и слегка устал...
Он про себя стихи шептал.
Он знал великих мудрецов,
Героев, трусов и льстецов.
Как слитки, он ронял слова,
Тянулась вслед за ним молва.
Второй беспечен был и юн,
Как будто он - в душе июнь,
Окутан яркостью одежд
И полон множеством надежд,
Не жаждал вовсе новизны,
Но обожал цветы и сны.
Чудак с гитарой за спиной -
Он вечно спорил с тишиной,
Но смысла в жизни не искал,
Легко людей он отпускал,
Не дорожил вчерашним днём...
Никто не вспомнил бы о нём.
От них был третий в стороне,
Он ближе всех стоял ко мне,
Смотрел на прочих, как на сброд,
Кривил в усмешке тонкий рот,
Дрожал, дыханьем руки грел,
Лицом был худ, скуласт и бел,
Он был беднее всех одет,
Нёс временами всякий бред,
На пальцах - пятна от чернил...
Казалось, он совсем без сил.
Один знал лучшую меня:
Светлее солнечного дня,
Милее сказочных принцесс,
Неутомимую, как бес,
Творца, любимицу ребят...
Тогда жила я без тебя.
Второй же знал меня с тобой:
Любовь была, как тот прибой,
Что с ног безжалостно собьёт
И вновь подняться не даёт.
Мы были слепы ко всему,
Безумью рады своему.
А третий знал, что ты ушёл,
Он был, как я, опустошён,
Он видел сны, но сам не спал,
Со мной всё горе испытал,
Он знал такую боль мою,
Которой я сейчас боюсь.
Они втроём передо мной
Печалью высились одной.
Но чьи-то лёгкие шаги
Вдруг прозвучали средь пурги,
И тихо стало во дворе.
Закутан до ушей, апрель
Глядел на нас... И вдруг, без слов,
Призвал он всё своё тепло.
Три декабря - вся память лет
Тяжёлых - сгинули во мгле.
И лился звонкий смех рекой...
Апрель легко взмахнул рукой
И сгинул, словно не бывал.
А я теперь опять жива.