...Но мнится нам, что близок срок,
И поднимается из глуби океана,
Всплывает лилия-кувшинка,
Чьё имя крайне схоже с "Hakenkreuz".
-- Харитон Мальпертуйский
1.
Змея водяная иль лошадь
в крови твоей тлеет иль нет --
фонтан на Лубянской площади,
не в этом ли весь секрет?
Фонтан на Лубянской площади,
но только о водке запой,
в бокале воды фуксиновой,
зелёный где зрел перегной,
уж пялится злая багрЯница
под алой и парусной радуницей,
и скалится жемчугом раковина,
и плавится пальмовый зной.
2.
Где берег из пены морской воскресает --
там я изумрудом сверкаю.
Мне дело -- мелодия, я -- Магдалина,
я мудрости мать Мелузина.
Крыла херувима, не знаешь коль меры,
ты свастикой смело завихришь.
Materia prima, materia vera --
пьянящая пена, весёлая грива,
зелёная лошадь морская,
что мчится безудержно, смотрит игриво,
превесело зубы оскаля, --
надежда и вера и жизнь сокрушима
стрелою кентавра, крылом херувима
и ловким мечом арлекина.
3.
Мы были кентавры, мы свита Медузы,
мы свастики дети зелёной,
Премудрости буря, пришельцы из моря
пучины красно-солёной.
Космический холод -- и негде укрыться,
и дом твой тебе уж не крепость.
Искали покоя -- обрящете скрепы,
возможность поверить надеждою веру,
кромешного ужаса вдоволь хлебнуть
и кровушки вволю напиться.
Раздавит, растопчет мастерски-гнусно
тяжёлый сапог солдафона
все лучшие чувства, разрубит на шутки
укромно-прокрустово ложе искусства
под рёв неземных граммофонов.
Вот пламень бокала, вот плоть карнавала,
палач и садовник на месте,
на месте мясник уж, и рады страдать мы.
"Немыслимо... где я? -- ты станешь гадать, --
о, где мы, куда занесло же нас, в бурю
автократической рдеющей дури
с гуртом и гурьбою захваченных вместе, --
на том ли, на этом ли свете?"
Но свет уж померк, и ночи темнее
чернеют очки генерала.
Мы дети Медузы, мы свита Горгоны,
измены святой постоянство,
мы молнии мести, мы семя погрома,
кентавры -- не люди, но и не кони, --
Немесис готовим на царство.
Завет урагана, топор арлекина,
служители каменной маски.
Кто создан из кости, кто создан из кожи --
согбенные огненным ветром да сгинут,
их сварят в котле, что изрядно похож
на старую прусскую каску,
чилийскую стильную каску.