Первый крестовый. С прибытием

         
                1.
Тяжелый шлем. Доспехи жарит солнце,
Уставший конь копыта волочит.
Мы третий день не встретили колодца.
Светило скрыться за барханы не спешит.

Часть воинов волной морской слизало,
Другую часть, сграбастала чума.
Но все-равно, осталось нас не мало
И я пока не выжил из ума.

Идем. В желудке кишки крутит.
Еды запасы кончались вчера.
Барона шут, так весело не шутит.
Поставить лагерь, как мне кажется, пора.

                2.
Трубит рожок начальника колонны,
Чутье разведчиков опять не подвело.
И видно, как припряталось за склоны
Песчаных гор, оазиса чело.

Снимаю шлем, расстегиваю панцирь.
Вперед родные, лишь бы это не мираж.
Коль повезет, заполним дичью наши ранцы.
И кони, вдруг, почуяли кураж. 
   
Но авангард подходит осторожно,
Разбились в цепь и медленно идут.
Здесь на засаду напороться можно,
Стрелой по глазу и к апостолам, в приют…

                3.
Все обошлось, подтягиваем части.
Шатры поставить, выставить дозор.
Подчинено здесь все, другого Бога власти
И мы невольно развиваем кругозор.

Оруженосец мой, возьми его проказа.
Неведомо откуда, вечно пьян.
Он может высушить бочонок эля, разом.
Площадный  балагур, но лодырь и смутьян.

Исчез вчера он , тихой темной ночью.
И не заметно так, как в общем-то всегда.
Шатер, поэтому, я ставлю в одиночку.
Устал, как черт, но это не беда.


                4.
Стемнело в раз и очень, очень быстро,
Как-будто солнце завалилось за пески.
Вот только что, на небе было чисто,
Сейчас же светят звёзд живые огоньки.   

Отряд Барона ловко дичь стреляет,               
Им в помощь светит низкая луна.
Надолго ли мы здесь? Ответ никто не знает.
Но за оазис сей, помолимся сполна.

И сразу в лагере огульное веселье:
Горят костры, вино течет рекой.
Не спиться мне от этого безделья,
Брожу между шатров, не находя покой.

Присев подальше от людского шума,
Достал правило, довожу клинок.
И не заметил я, как притаилась пума,
Готовя свой стремительный прыжок…

                4.1
Ту кошку Урбан подарил Барону,
В знак дружбы и, на долгие года.
И вопреки походному закону,
Не расставался он со зверем никогда.

Я слышал про Баронские «забавы»:
Скормить зверюге надоевших слуг,   
Травить крестьян от замка, до заставы,
Тем самым взяв вассалов на испуг…

А так, вообще, он человек приличный:
Отличный воин, опора королю,
Вершитель судеб, меценат столичный,
Я за знакомство с ним, судьбу «благодарю».   

                5.
Итак, сижу клинок «строгаю»,
Тяжелой мыслью в думы погружен.
Конечной цели экспедиции не знаю,
Но в целом всей идеей заражён.

И не заметил, как ударом мощной лапы,
Был опрокинут навзничь, на песок.
Поразлетелись  перья модной шляпы,
С затылка кожи вырвало кусок.

Зверь быстро под себя меня сгребает,
Я слышу мерзкий запах от клыков.
Монах во мне молитвы вспоминает,
Ведь сил не хватит вырваться с оков.

И вот когда конец был очень близко…
Я видел поле, белое, как лист.
Луна над ним висела очень низко…
Услышал я секиры громкий свист.

Хребет у кошки, разлетелся на кусочки,
Почти всю кровь вобрал в себя песок.
Скажу, бывали и похуже ночки.
Когда от смерти был совсем на волосок.

Встаю с трудом, в руках зверюги челюсть.
Остатки от зубов, висячих пара глаз.
Затылок ноет и какая прелесть,
Слуга мой верный, Жуль, повсюду и сейчас.

Стоит спокойно, в ухе ковыряет.
Глаза косят, похоже от вина.
Секирой торс могучий подпирает,
Доволен, думаю, случившимся сполна.       

                6.
Отбросив негативное событие,
Я хоть и грозно, но с улыбкою сказал,
Что результат он, неудачного соития
И просто не воспитанный нахал.

С фальшивой лаской, но с великою заботой,
Он предложил повязку наложить.
На что согласен я с огромною охотой,
Не лечишь раны, долго можешь не прожить.

Во время медицинской процедуры,
Изволил Жуль мне новость сообщить.
Барон сзывает знатные фигуры,
Похоже, чтоб отменно покутить.

Но перед этой «знатною» попойкой,
Решил Барон военный звать совет.
И то, что приглашен туда я, ведь нисколько,
У моего слуги сомнений нет.

Осталось, чтоб не вызвать подозрений,
Решить мою проблему с головой.
И Жуль мастак лихих изобретений,
Мой плащ с крестом, стал длинною чалмой.

                7.
Итак, пора в шатёр к Барону,
И рад я, что ещё не рассвело.
Узнать мою учтивую персону,
В совете никому не повезло.

И дело ясное, что при таком наряде,
Задуматься заставил всех вокруг.
Стою у входа, словно на параде,
А страж Барона на меня нацелил лук.

Поспешно тряпку скидываю с носа.
Вздох облегчения разносит по шатру.
На всём лице Барона знак вопроса,
Им выходка моя не по нутру.

«Скажите сударь, что сии одежды,
В кругу достойном могут означать!?»
Барона тон, как водится, не сдержан.
Глаза сурово продолжают изучать.

«Друзья спокойно, простая это хитрость».
С улыбкой ласковой, я твёрдо отвечал.
И с каждой фразой обретая прыткость,
Свою затею на песке нарисовал.    

«Допустим лагерь наш уже под наблюдением.
С песчаных гор следят сельджукские глаза.
Наверняка они с огромным нетерпением,
Увидят то, что я хочу вам рассказать.

Мол в стане их врага, в совете,
Находится предавший их.
Они в куски изрубят всё на сете,
Пока найдут людей таких».

Спустя мгновение, все вокруг смеялись.
Подход мой, нестандартный, оценив.
И очень выразительно старались,
Друг друга чуть, слюной, не зацепив.
 
Барон отметил: «В общем-то, возможно,
Внесёт в стан неприятеля разлад,
Сказать наверняка довольно сложно.
На мой взгляд, это просто маскарад».

В дальнейшем, очень тихо и спокойно,
По плану совещание пошло.
Вели себя все тихо и пристойно.
Эксцессов больше не произошло.
 
Заслушан был от Готфрида посланник.
Одет он был, как ветхий пилигрим.
В ночной пустыне одинокий странник…
Приказы Готфрида мы слушаем и чтим.
 

           7.1
Задача нашего отряда,
На взгляд обычна и проста.
Наскоком, быстро взять нам надо,
Одну мечеть и три моста.

Тем самым мы обозначаем,
Такой атакой наш резон.
И параллельно прикрываем,
Задачи главной, гарнизон.

Который Готфрид поведёт,
Не сильно на жаре потея.
Отряды лучшие берёт,
По слухам взять хотят Никию.

Решали жребием простым,
Кому на месте оставаться.
И в двести копий, с небольшим,
Во время вылазки прибраться.

Барон считал, что для порядка,
Остаться рыцарь должен был.
Тот, у кого стальная хватка,
Толково чтоб руководил.

Так жребий здесь тогда не нужен.
Сэр Вилфред, воин-ветеран.
И больше всех с порядком дружен.
И тело дергает от ран.

И за хозяйством, просто прелесть,
Итак он больше всех следит.
Чуть что не так, сломает челюсть.
А может телу навредит.   
 
Обговорив детали разом,
На сутки отдых получив.
Я улизнуть собрался сразу,
Едва возможность улучив.

Но на пороге задержавшись,
Увидел гадкого шута.
С бароном, втихаря шептавшись,    
В руках держал… кусок кота.

И колким, едко-желчным взглядом,
Он всех надменно провожал.
И в мою сторону изрядно,
Башкой своей, тупой, кивал.



                8.
У входа в мой шатёр топтался,
На сильном нерве, верный Жуль.
Как дикий пес с цепи сорвался,
Лицом бледнее, чем мела куль.

Меня заметив, встрепенулся.
Придал невозмутимый вид.
На право-лево оглянулся
И с умным видом говорит.

Мол, видел он, как шут заходит,
Той кошки кишки волоча.
Себе по горлу пальцем водит,
Невнятно что-то бормоча.

Секиру взял, хотел ворваться.
Но видит, что ли обошлось.
Вперёд меня успел примчаться,
Песочек топчет, будто лось.

Зову его в шатёр. Заходим.
Я предлагаю отдохнуть.
Мы через сутки в рейд уходим,
И не мешало бы, вздремнуть.

                9.
Немного Жуля успокоив,
Я кипу сена разделил.
Лежанку на двоих устроив,
Почти уже глаза закрыл…

«Скажи хозяин мне по чести».
Он мне с вопросом заявил.
«Какого чёрта в этом месте,
Из нас здесь каждый позабыл ?

Прошу покорнейше, не надо
Про веры зов мне говорить.
Такое алчущее стадо,
Монетой только заманить.

Спасать мифические мощи?
Да не смешите Вы меня.
Не есть, не спать, ни днём ни ночью,
Погоду жаркую кляня.

Скажи хозяин мне любезный.
Мне очень хочется узнать.
Зачем нам новые болезни
И правоверных убивать?

Зачем, забросив наши пашни,
Переворачиваем мир?
На всех вокруг мечами машем,
Их храмы превращаем в тир?»

В затылке кровь стучит от злости,
А рот не в силах отвечать.
От утомления ноют кости.
Но невозможно промолчать.

«Ты что ж, сутулая собака,
Не веришь в нашего Христа?
Вот удивил меня, однако.
Лишен обеда, до поста!

Сил нет уважить спину древком,
Твоей секиры удалой.
В Руане, брошу голым, к девкам.
По возвращении домой.      
 
Пустынник Петр  шёл с идеей,
Места Святые посетить.
Не нёс металла под ливреей,
Хотел заблудших просветить.

И вот итог гостеприимства,
Всех местных ханов и князьков,
Поросших плесенью мздоимства,
Пещерных не сломав оков…

Отряд Пустынника разбили.
А те шли с жёнами, с детьми.
Коль не зарезали, того тогда пленили.
Петра, в тот раз, изранили плетьми.

Тех христиан, что здесь когда-то жили,
Немногочисленный, но дружеский народ.
Почти что до единого убили,
Путём заливки жидкой стали в рот.

Детишек в рабство, жён в свои гаремы.
Мужские головы на острые колы.
У пилигримов замаячили проблемы:
Язык им резали, за римские псалмы.

Святые Мощи нашего пророка,
В Иерусалиме, в лапах чужаков!
Им преподам кровавого урока,
Передавлю проклятых пауков!
   

А  долг солдата и христианина,
Нести добро, пусть даже и с мечом…
Заткнись и спи, немытая скотина,
Иначе познакомлю с палачом!»

Жуль поворчал немного, для порядка.
Бубнил о том, что я в расправе крут.
Шептал во сне, почмокивая сладко: 
«И наши кардиналы мзду берут…»


                9.1
«Перед лицом, пустынная равнина.
Горячий воздух, мирно треплет плащ.
Закат на небе, будто бы картина:
Кроваво-яркая, болезненная фальшь.

Шагах в двухстах, высокая фигура.
Похоже лёгкий лучник на коне.
Столь идеальная, подвижная скульптура…
Блестящий шлем в закате, как в огне.

Кольчуга легкая лоснится жёлтым светом,
В руке обыденно лежит короткий лук.
Плащ цвета ночи на одно плечо надетый,
Арабский конь под ним вытаптывает звук.

Вдруг вздыбил гриву, всадник на него склонился.
Слегка пришпорил в сторону мою.
Скакун в лихой галоп пустился,
Казалось я не устою…

Я видел зубы, чувствовал дыхание.
Гнал мерин быстро, всадником гремя.
Исчезнуть я испытывал желание…
Но конь, как вкопанный, встал в шаге от меня.

Шлем без забрала, но лицо закрыто,
Наилегчайшим шёлковым платком.
И злоба вековая не забыта,
В его глазах, блестящих огоньком.

Не отводя сжигающего взгляда,
Язык арабский, но я понял тот совет.
Он перевёлся в виде молнии разряда:
«Уйди неверный, твоего здесь бога нет!».

Хочу ответить, но язык немеет.
Он лук поднял, вложил стрелу и ждёт.
Гадать о том , посмеет не посмеет,
Пожалуй смысла нет. Но тело не идёт…
          
Звон тетивы раздался.
Взгляд выхватил полёт стрелы.
Которой жизнь остановить мне собирался,
Такой учтивый ставленник муллы.

Вот так… Я смерть свою дождался.
Стрела летит, уже не увернёшь…».
Открыл глаза. Вот это я проспался.
По телу мокрому, пронзительная дрожь.


                10.
По сторонам мотаю головою.
А, Жуля изверга, опять похоже нет.
И снова я клянусь, что жизнь ему устрою,
Похуже, чем крестьянский туалет.

На улице, конечно же, стемнело.
Проспал я долго, тело затекло.
Сквозь сон мене слышалось, оружие звенело,
От топота копыт, шатёр вовсю трясло.

В дежурной суете походных сборов.
В коней седлании, точении клинков.
Нам суеверным, не до разговоров.
И не до толкования странных снов.
 
   
                11.
Выходим за пределы осторожно.
Одновременно все и с трёх сторон.
Смотрю на лагерь и поверить сложно,
Пока я спал, как изменился он.

Широкий ров забор венчает,
Два человека высоты.
Глаз в подсознании отмечает,
Что поредели у оазиса кусты.

Приличную работу провернули,
Но кое-где врезается топор
В ствол дерева… Внезапно упорхнули
Два сокола и вышли на простор,

Ночного неба.  В отблеске луны,
Их силуэты чётко различались.
И после, стали просто не видны…
С востока брызги света показались.


                12.
На выезде мне, Жуль попался.
Он ставил стражу у ворот.
Меня увидев, извинялся,
За форс-мажорный поворот.

Усталый вид, слегка качает.
Похоже, очень не доспал.
Курьера долго отмечает,
Не притворяется, устал.

«Твой сон, мой друг, не стал тревожить.
Барон меня уговорил,
Ещё тщеславие быть может,
Чтоб стражей здесь руководил.

И лагерь, видишь, изменился.
Нам тут похоже зимовать.
В Барона, будто бес вселился,
Давай оазис вырубать.

Копали рвы, забор рубили,
Поспать я в общем не успел.
Желаю всем, чтоб живы были,
Отважен каждый был и смел.»
               
                13.
И в двух словах о рейде нашем.
Момент отнюдь не ключевой.
Так, откровенно прямо скажем,
Не очень даже боевой.

Почти сопротивления не встретив,
Управились без ран и без потерь.
В пылу борьбы подвоха не заметив,
На место сбора двигаем теперь.

Нас ожидают тут шальные вести:
«Нам следует наш лагерь обойти.
Быстрее чем, тем лучше нашей чести,
К Некие всем составом подойти.»

Своих гонцов в наш стан отправил,
С наказом Жулю собирать:
Доспехи, меч, что я оставил,
Коней свежее подобрать.

Запас провизии и воду.
Пускай возглавит сам обоз.
А если не покажет морду,
То накажу его до слёз.

Живее нас пусть догоняет.
Людей пускай ещё возьмет.
Вообще, что делать, сам он знает.
И главное - пускай не пьёт!
 
Вот, наконец-то, будет дело.
С весьма сомнительным концом.
В глаза посмотрим смерти смело,
Пустыней выжженным лицом.

                14.
На месте сбора всё в движении.
На штурм предстартовый мандраж.
Барон и слуги в раздражении,
Заминка рушит весь кураж.

И тут из-за барханов стройных,
Фонтаном пыли крася небо,
На фоне взглядов беспокойных,
Терпения набраться где бы..?

Всего один лишь всадник скачет.
Разорван плащ, в крови седло,
Плечо раздробленное прячет,
Но с видом, будто повезло.

Охрипшим голосом, устало,
Сквозь паузы он заговорил.
О том, что насчитал не мало,
Тех, кто наш лагерь окружил.

Сельджуки шли к Некие видно.
На помощь городу придти.
Не получилось, очевидно,
Стоянку нашу обойти.

Троих, что были с ним, убили.
Вот-вот начаться должен штурм.
Кольцом могучим обложили.
Вот так Барон, мотай на ум.

Все взгляды на Барона устремили…
«К Некие»,- чётким был приказ.
И скорбно головы склонили,
Их жизнь зависит не от нас.      

Но вдруг во мне кольнуло что-то.
И комом встало это вдруг.
Там двести человек, всего-то.
А нам их жизни не досуг? 


«Постойте братья!»,-начал бодро.
«Скажите мне по именам».
На стременах поднялся гордо:
«Из тех, кто погибает там…

Ответьте, разве Вилфред старый,
Не брат нам всем? И что же вы?
Забыли вклад его не малый…
Подстёрлось  в памяти? Увы…

И те кто с ним, не заслужили…   
И в дружбе так не поступают…
С одной земли… Мы рядом жили…
ТАМ ХРИСТИАНЕ УМИРАЮТ !!!"

                15.
Песчаный ветер режет щёки,
Залезть пытается в глаза.
Путь в лагерь быстрый, не далёкий.
И собирается гроза.

Никто не устоял на месте.
Речь взбудоражила нутро ?
Быть может вспомнил кто о чести,
А кто спасал своё добро.

Летим стремительной лавиной.
Уже заметен чёрный дым.
Присесть собрались над картиной,
Художник Бог и Дьявол с ним.

Я вижу южные ворота,
В затылке стало поджимать.
Бежит арабская пехота,
Со всех сторон атаковать.

И видно было, по началу,
Прошлись волной зажжённых стрел.
А небо громом отвечало.
Но лагерь весь почти горел.
      
По центру, весь в крови и пыли,
Как мог людьми руководил,
Сэр Вилфред, коего почтили.
Так скажем, в целом, целым был.

Смотрю, найти пытаюсь Жуля…
И вижу, кое-кто сгорел…
На миг всего глаза зажмуря,
Я в тыл сельджукам загремел. 
       

На мне лишь лёгкая кольчуга.
При скачке потерялся шлем.
Но меч в руке лежит упруго
И щит спасает от проблем.

Врезаюсь в спины нападавших,
Мечом рублю то вверх, то вниз.
Копытом конь дробит упавших,
Им неожиданный сюрприз.

Второй волной, под грома грохот,
В ров опрокидывая строй,
Под стоны раненых и лошадиный хохот,
Железом жалящей стеной,

Вошёл клин рыцарей тяжёлых.
Да так, что дрогнула земля.
Под весом мыслей не весёлых
Я рухнул прямо под коня.

Вскочить сумел довольно быстро.
От топора подставил щит.
Мечом разрезал горло чисто,
Сельджук лежит и ртом бурлит.

Наотмашь щит, кому-то в зубы.
Сквозь грохот слышен кости хруст.
Свой острый меч вонзаю грубо,
Ему в живот, теперь он пуст.

Ещё один, с копьём, пригнулся.
Стоит и убивает взглядом…
Его тычок… Я увернулся…
Щитом в кадык, лежит он рядом.

Устал, перевожу дыхание.
Вода мешает кровь с песком.
Повсюду муки и страдания,
Солёный вкус под языком.

Пехота наша оттеснила
Врага от южной стороны.
Слегка победа опьянила,
Прорыва ждём из глубины…

Беру отряд, к шатрам врываюсь…
Но вдруг, как тень со всех сторон,
В такт танца смерти извиваясь,
Араша-Недадула гарнизон.



Похоже, влипли мы конкретно.
Пора молитвы вспоминать.
Вдруг вижу я, как не заметно,
Их начал Жуль атаковать.

Я слышал, как секира пела…
Я видел, как вонзалась сталь…
Стояло два, лежат четыре тела,
В глазу у каждого печаль.

В атаку ринулись мы смело,
Рубил людей Жуль, как дрова.
Смотрю и дрожь бежит по телу,
Немного крУгом голова.

От рубки всё гудело тело.
Глаза слепили кровь и пот.
Всё шло, как смерть того хотела.
По жизни, задом наперёд…

                15.1
Не видел я, как в этой мясорубке,
В затылок Жуля шлёпнула стрела.
По самый хвостик деревянной трубки,
За жизнь мою, его жизнь отняла…

И с криком ярости бегу я к Жуля телу,
А мне по темени, тяжёленьким в ответ…
Как-будто с неба то послание прилетело:
«Уйди неверный, твоего здесь Бога нет!» …

               
                ***
Основные персонажи вымышлены.
Реально жившие взяты для солидности
и реальной роли здесь не играют.
Надеюсь, что ни их родственники,
ни историки не обидятся.
Но всё-равно, на случай всякий приношу
свои извинения.