Когда-то, когда засыпали все, в отместку любым предсказаньям Глоб в мой дом приходила Мишель Мерсье, ладошку мне клала на жаркий лоб... И всё было нежно и комильфо, и тихая ночь превращалась в миг. Я был для нее Франсуа Трюффо, была для меня она Книгой Книг. За окнами - ночи чернел плакат, скрывая на время окрестный смог... О, как же несметно я был богат - сам Баффет мне б чистить ботинки мог. И гнал я печали свои взашей - в края, где въездных не попросят виз. И что-то шептала в ночи Мишель, и сердце летело куда-то вниз. И был я бессмертен. И был я пьян. И был я превыше всех горных круч. Пока Анжелику, Маркизу Ан... не крал беспощадный рассветный луч.
А ты в это время другую роль играла. И страсти крепчал накал. К тебе, говорят, приходил Жан-Поль - заслуженно неотразимый галл. Курился дремотный сигарный дым, и к праздничным звездам вела стезя... И помню я слухи, что пред таким, по сути, совсем устоять нельзя. Тартинки. Сашими. Бокал бордо. Горячечный воздух. Уютный кров... Да даже фамилия - Бельмондо! Не то что Васильев или Петров. И разум бедовый сходил во тьму и тлел у бокала на самом дне... А впрочем, подробности - ни к чему, и коль откровенно - то не по мне.
Копаешь землицу, ища свой клад, надежды свои возводя в кубы... Не знаешь ты, смертный, каков расклад у карт на картежном столе судьбы. На дереве жизни всё гуще мох, песок высыпается из горсти... А счастье растет, как чертополох - да там, где, казалось, нельзя расти. Расклады и шансы горят в огне - их все побивает лихой авось. Мы вместе. Хоть явно могли б и не. Мы рядом. И это честней, чем врозь. Виденья стряхнув, как лапшу с ушей, продолжим вдвоем этот странный путь...
И курят в сторонке Жан-Поль с Мишель.
Они постарели. А мы - ничуть.