Сквозь столетия – что мне помнилось?
Не вселял в моё сердце надломленность
Древней памяти тайный пласт.
Молчалив, не вздымая полога,
Почивал он, и было мне дорого
Только то, что коснулось глаз.
Что глаза… их удел – доверчивость;
Но родное в чужое развенчивать
Был ли прок? И когда б я успел?
Лишь отплыл мой челнок от пристани,
И у жизни страниц нелистанных
Сосчитать бы никто не сумел.
Об истоках моих – что мне мыслилось?
Мне к скитальческой доле причисленность
И не снилась – о том лишь я знал,
Что сквозь звуков многоголосие
Под подол ленинградской осени
Первый лепет когда-то ронял.
Фотокарточка в пальцы врезалась –
Сказка юности вновь пригрезилась:
Не свершён ни один перелёт,
Тридесятая даль не увидена,
Всё вокруг и светло и обыденно,
Я – с Надеждинской паренёк.
Позже выпадут бубны с червами,
А пока – повстречалки первые
Средь уютной людской толчеи;
И, с напевом листвы неразлучные,
Мне печали легки краткозвучные,
И не тягостны тайны мои.
Я ещё не умею вспенивать
Ни обиду, ни боль, ни ненависть
Вихрем строк, словно сабли кривых;
Скорбный помысел щёк не обветривал –
Лишь мечта, что всегда приветлива,
Полудетский мой вяжет стих.
Мне ещё несусветным кажется,
Что слыву я залётным саженцем,
Что исток мой не здесь – за чертой…
Там, где был и рождён, и выношен,
Мне ль родною не быть кровинушкой
В пору юности золотой?..
Этих улиц во сне не спутаю –
В них печаль, чуть забрезжит, кутаю;
Здесь, в их лоне, мечты зацвели.
Зацвели – и не смеют без робости,
Вслед ладошкам на школьном глобусе,
Мчаться к краскам иной земли…
Но верны они цвету алому,
Словно птица – гнезду меж скалами
Иль закону цветенья – луг;
А не так, словно инок – вечному,
Словно воины – чести завещанной,
Словно, венчанным иль невенчанным,
В бой ушедшим – сердца подруг…
Очень юный, в утраты не веривший,
Думал я, что подхвачен бережно
Буду жизнью в земле любой,
Что, пускай за семь царств переброшенный,
Не поникнет висок взъерошенный –
Лишь бы молодость взять с собой...
Не в словах, не в четверостишиях,
Растекаясь от глаз мальчишеских,
Смутный отблеск тревоги томил.
Но тревогу я гнал и развеивал:
Я жестоких слов не взлелеивал,
Но и нежных не находил.
Позже, в срок, далеко унЕсенный,
К колыбели моей звёздно-песенной
Обращу я любви слова;
Но терялись они меж ладошками,
Недоступны… пока под подошвами
Отзвенеть не успела листва…
Эта нежность едва лишь чаялась,
Лишь на подступах к сердцу маялась,
Были всплески её слабы;
В песню сложатся, сердцем познаны,
Но взлететь и кружить будет поздно ей –
Ведь сначала взойдёт меж звёздами
Полумесяц иной судьбы.