На промокшем бульваре шрам незанятой лавки,
Ощущение собственной тяжести стало жалящим.
Мотыльки в фонарях протянули прозрачные лапки
К разноцветным стёклам их раскалённого кладбища,
Опрокинутый месяц валится в окна, скалясь,
Обнажает сырые дёсны в беспомощном выдохе.
Пережившие двадцать пять, мы с тобой остались.
Выправляем плечи. Хватаем бинтами вывихи.
Ни к чему добавлять, что нелепо быть одиноким,
Что бетоном и кирпичом застывает разум.
Мы последние жители тесных уютных окон,
Опустевших подъездов последние скалолазы.
И под низкой звездой, где явственней вес мысли,
Где никто не мешает согнуться под этим весом,
Двое дышат и смотрят вверх осторожно и пристально.
Небо на вкус оказывается пресным.