Небрежно брошен ею был на стул букет
И сорван яростно рукой с волос платок,
Опять твердя одно и тоже : Право, нет,
Ну как он мог сказать такое, как он мог…
Она, по комнате метавшись в час ночной,
Была, как львица разъяренная, а он,
Спокойно шел себе по влажной мостовой
В воспоминания о детстве погружен.
С улыбкой легкой вспоминал он ту пору,
Когда мальчишками затеяв втихорца
Им запрещенную опасную игру
Они боялись гнева строгого отца.
Воспоминанья эти были так чисты
Так умиляли его душу в поздний час…
Она же, с ненавистью глядя на цветы,
Что были брошены, твердила в сотый раз:
Ну как он мог, ну как он мог сказать и ей,
Так равнодушно, словно это был пустяк,
Что им пора расстаться, что ему милей
Быть одному, чем с ней вступать в законный брак
Катились слезы по щекам, что как костер,
В ночи пылали, от его жестоких слов,
Вздымалась грудь ее, в глазах застыл укор,
И раздражал до дрожи аромат цветов.
А он меж тем все шел с улыбкой, налегке,
Ликуя, вновь свободу в сердце обретя,
И думал: да, еще б немного, на руке
Кольцо блестело, вот ведь заигрался я.