Жертва недоразуменья
Папой я без сожаленья
Заперта на воскресенье
Под домашний под арест.
Поля лекции читает,
Скука по углам витает,
Справедливость намекает:
Нужно выразить протест!
Да вот есть одна загвоздка –
Выразить протест непросто.
У меня ведь мягче воска
Невзначай характер стал.
Вот сижу и злюсь для виду.
То возьму – листаю книгу.
Так и этак поприкину
Весь случившийся скандал.
Только я за дверь в субботу –
Папе вызов на работу, –
Он потом полдня икоту
Побороть никак не мог.
Сообщил-де, кто-то мутно:
Заповедник сказок будто
Я ограбила в то утро.
Мол, со мной дракон убёг.
Кто б ни увидал зверюгу,
Подвергался вмиг испугу.
А дракон летал по кругу,
Дым пуская над Кремлём.
И на шее у пострела,
Точно злая королева,
Я как будто бы сидела
И грозила всем копьём.
Распугав всех, кто попался,
Змей Горыныч умотался.
Под конец на шпиль взобрался,
Что на крыше МГУ.
И оттуда на Науку
С омерзительнейшим звуком,
Вонь пустив на всю округу,
Он нагадил… Ну и ну!
Да, дракона изловили,
В заповедник возвратили.
Он ворчал и фыркал в брыли.
А меня и след простыл…
От стыда, услышав это,
Я сгорела, как котлета.
Но не выдам я секрета,
Что Гераскин это был.
День тот был уже в разгаре,
А меня-то не поймали.
Но всё жалобы метали –
Мой отец рыдал от мук.
Что я в слухах не творила!
Телефон, увы, забыла –
И узнать, где я бродила,
Он не мог из первых рук.
Кляуза пришла из МИВа:
Дочка ваша нашалила.
Видит – без замка кабина
(Там намечен был ремонт),
Так она без разрешенья
Шасть туда без промедленья
И в эпохе Возрожденья
Насадила огород.
В маске ангела в палаты
Римского прокралась Папы;
С криком «Подлые сатрапы!»
Ну понтифика честИть.
«Вы, – кричала, – фарисеи!
Руки прочь от Галилея!
Инквизиторов на рею!
Тут Коперник должен жить!»
С выходки такой, как будто,
Папа впал в жестокий ступор.
Началась в Европе смута –
Коммунизм и все дела…
Это плохо! Вы представьте:
При таком бы варианте
Не былО б сейчас на карте,
Ну, к примеру, США…
Вышла боком мне та шалость.
Оправдаться я пыталась:
Ведь подумать только малость,
Ясно станет же тотчас,
Что не я пугала Папу,
Тем, что даже знать не знаю.
«Фарисеи» и «сатрапы»?
Слышу, честно, в первый раз!
Только Темпест сыпал басни:
«Где-то в прошлом на Донбассе
Подстрекала к бунту массы…»
Я? Да это же смешно!
Но хоть мне поток напрАслин
Настроение заквасил,
В том, что это был Гераскин,
Не признаюсь всё равно!
Дальше в Сколково (вот новость!)
Видно, потерявши совесть,
Угнала я нанопоезд
И пустила под откос.
На Арбате нагрубила
Я туристам с Альтаира.
А один из них – верзила –
Заработал пяткой в нос.
А ещё я на Аллейке
Отлупила фана лейкой.
Обозвала: «Бармалей ты!»
Просто сумасшедший дом!
И пришли другие вести,
Что с говоруном на Пресне
Пели мы блатные песни.
Все Высоцкого, причём.
А потом уж в Подмосковье,
На развалинах часовни
(В этом, кстати, невиновны
Ни Гераскин и ни я), –
Сообщил какой-то дачник:
Шабаш там устроен, значит.
Дочка ваша тама скачет
В диких плясках. Стыдоба!
Сколько ж дров я наломала?
Перечислить – жизни мало!
Только б ни узнала мама
Про такую клевету…
Я ж весь день сидела тихо
И конспект строчила лихо.
Это всё – неразбериха!
А меня чуть не в тюрьму…
Но закончилась та тяжба.
Вот отец вздохнул протяжно:
«И последнее… – он важно
Палец поднял. – Что за прыть?
Павла мать разволновалась…»
Но тут всё во мне взорвалось:
«С Пашкой я не целовалась!
Нос хотела откусить…»
Я краснела, я бледнела,
Пикнуть даже я не смела.
До мурашек оробела:
Чёрт с ним – понесу свой крест!
Выдержки, пожалуй, хватит.
Я его не выдам папе.
Но Гераскин мне заплатит
За домашний за арест!