4.
- Скажите, фрау, ведь недаром
Мы с Вами ездили к Яге.
Двух зайцев мы одним ударом –
При нашей лёгкости в ноге:
И отдохнули, и – сравненье
С тем местом, куда зван Ван Гог.
Точней – противопоставленье,
Увидеть разницу чтоб мог.
За завтраком текла беседа
Ван Гога с фрау, за столом:
- Что ж, кучерявый непоседа,
И по салонам мы пройдём.
- Сравню дворец с чухонским лесом.
А ты, Светлана, что молчишь?
Ты в «свете» обладаешь весом?
Иль с краешку пока стоишь?
- Не все, но на меня косятся –
Пока не стала я своей.
Мне стоит только показаться –
Я тут же цель для их речей.
Но разговоры поутихнут –
Ты лишь «Купание» представь.
- Да-а! Вот поднимется шумиха,
А мужики к Светлане – вплавь.
И фрау там – на заднем плане,
С совой, последний шлёт привет.
- Не в очередь ли, Леший, встанет
К картине той весь высший свет? –
И фрау хитро подмигнула
Светлане, подняла бокал.
Глазами та в ответ блеснула,
И взгляд для фрау всё сказал.
- Сегодня днём – я приготовил –
Отправим мы картину во дворец.
А вечером на рауте наловим
Мы на «Купанье» множество сердец.
Кикиморы: - Но там не будет танцев!
- Придётся нам опять читать стихи!
- Вот именно. Опять нам петь романсы?
- Но мы и в этом тоже не плохи.
Мадам сидела, отпиваясь чаем,
И слушала в пол-уха разговор:
- Хоть раут мы от бала отличаем!
Модели-то у нас? Винсентик, каково?
- Мадам, заметьте, чьё в них воспитанье.
Я, кстати, столько в них уже вложил!
Не к месту было Ваше замечанье!
- Ну, вот, Винсент, меня и осадил!
- Ещё поссорьтесь! – им сказала Света. –
Не у одних вас головы болят!
Винсент, проверь наличие билета.
Кикиморы! А выпьем за котят!
Кикиморы: - Да-да! За наших чёрных!
- Четвероногих, ласковых друзей!
- Гулящих, дрессировке непокорных!
- И так похожих на мужей!
И озорно взглянули на Ван Гога.
Мадам на них, и цыкнула в сердцах.
С их стороны в ответ раздался хохот:
- Винсент, что палка – та о двух концах,
И он – один адепт сидит в Париже,
Картины там он пишет втихаря;
Второй же – здесь, к своим моделям ближе,
Недалеко от русского царя.
Шушукались модели меж собою,
Ван Гога разложив в своих речах.
- Кикиморы, сейчас вас успокою, -
Им фрау всё сказала в трёх словах.
Днём отдыхали. Сидя в галерее,
Светлана с фрау разговор вели:
- Тебе, Светлана, нужно быть смелее,
Чтоб заподозрить фальши не могли.
Нахальной быть, конечно же, не надо,
Заносчивой, тем более. А быть
Самой собой. Не станет нам преградой
Всё то, о чём там будут говорить.
- Хочу я в мужнин особняк заехать –
Себя поближе свету поднести.
Общенье сделать для себя утехой
И ближний круг какой-то завести.
- А, может быть, салон с тобой откроем?
- Нет, фрау, это будет всё потом.
Мужчин сначала в очередь построим,
Себе друзей для сердца заведём.
Тогда уже мы сможем сделать выбор
Кого, куда пристраивать из них.
Подумали о друге лучше Вы бы.
- Кого же выбрать мне из вас двоих?
Тебя не брошу и его оставить
Я одного надолго? – берегу!
Опять же здесь делами кто-то править
Остаться должен. Как я всё смогу?
- Ну, будешь наезжать сюда к Петруше.
Надеюсь, он от горя не умрёт?
И, кстати, можешь здесь его и слушать,
А не в подвале…. Фрау! Вот!
А Пётр нам сыграть не согласится?
- Застала, Света, ты меня врасплох.
- Когда сегодня Леший возвратится,
Попросим, чтобы он Петру помог.
Надеюсь, что они договорятся –
В искусстве оба понимают толк.
- Я думаю, что стоит постараться!
- Да, в этом деле Леший старый волк.
Ван Гог, мадам, кикиморы собрались,
Светлана с фрау вышли провожать.
Пока в санях сидельцы размещались,
Всё продолжала фрау наставлять –
Особенно Ван Гогу доставалось:
Чтоб за картиной лучше он следил,
Чтоб всем подряд она не открывалась,
А он запоминал по мере сил,
Кого взяла картина за живое,
Кому уже отмерила свой срок.
«Ну, ты же знаешь, там, про всё такое –
Ты ж сам и рисовал её Ван Гог!»
Уехали. Великосветский раут
Их ожидал сегодня во дворце.
И долго вслед саням смотрела фрау,
С загадочною миной на лице.
Подруга с нею рядышком стояла,
Снег белый падал на её манто.
Светлана в муфте руки согревала
И складывала пальцы в ней крестом.
Желала она Лешему удачи,
Надеялась на лучшее сама.
Вдали уже замолк и лай собачий.
Светлана вновь заметила: - Зима!
Скорей уже она бы миновала –
Весна и лето больше по душе.
И, развернувшись, к дому зашагала,
На небо глядя, фрау протеже.