Я вырывал кусками свою истину, выбрасывал в бак
или кремировал её останки и бережно ставил прах в урну.
Люди кричали: "выбрось, чего живёшь как дурак?"
мне становилось больно, противно и дурно.
Я глядел на закат, нервно смеялся, умело лгал,
брал прах от истины, удобрял им цветочную кадку:
но тот цветок не дожил до долгожданной весны и завял.
мне становилось паршиво, невыносимо и гадко.
Люди кричали: "веселись!"; я бродил, словно чувств лишён,
но исподтишка искал истину в душах, а в них было пусто,
я доставал свою боль, дезинфицировал, резал ножом:
мне становилось плохо, обидно и грустно.
Я лечил эту боль отрешением, накладывал множество швов
и воскресил свою истину - она на самоубийство дивно походит:
меня не спасут религия, чудеса, мифы, чья-то любовь,
одиночество, агностицизм или же пресловутая дань глупой моде.
Меня не спасут объятия, люди, трамваи и архитектура,
кино, бурление жизни, чай с лимоном, мурлыканье кошек,
слова, водопады, общение, мебель, литература.
Я со своей правдой жалок, смешон и ничтожен;
бьюсь с ней и спорю, уже не мечтая о чуде.
От осознания истин мурашки бегут по коже:
счастлив я был, но никогда больше не буду.