Десницей ночи воздух схвачен
И задыхается в тоске.
И лик пророка мрачен, мрачен,
И жилка бьётся на виске.
Персидский Бог открыл пророку,
Что впереди война и ад
И кровью что людей дорогу
Омоет злобный супостат.
Что будет нож в груди у шаха
Пить то, что звали все душой
И что наследник – трона птаха –
Удушен будет злой рукой.
Открыть,открыть,открыть виденье!
Пусть недоверье и сомненье
Ему ответом будет, что ж…
Но Бог сказал: «Ты сам умрёшь,
Едва судьбы пути сломать,
Мудрец тщедушный,пожелаешь,
Своею жизнью ты играешь,
Но всё ж придётся воевать.
Ты не изменишь близорукость
И злую волю – звон мечей,
Что им твой дар,добро и мудрость?!
Светил не надо,дай свечей!»
И думал так печальный Мани,
По бликам взглядом заскользя:
«Зачем же знанье, если втайне
И если зло пресечь нельзя?!
Зачем скитания пророку
В глуши судеб,в пыли дорог?..»
Он обратил сомненье к Богу,
Но промолчал великий Бог.