Нет судеб у прокаженных, зла и памяти лишенных,
Обезглавленных людей, водят за руку в музей,
И внушают им печаль, про оскаленную даль,
Про песочные дома, про удачу в пол окна,
Про восход и про закат, про доильный аппарат,
Про коров с тремя ногами, про уродов за горами,
Про бессмертных и воров, про любовь и дураков.
Нет судьбы и нет надежды, испытания безбрежны,
Воли мало и вина добирают до утра,
Пусть глумятся злые черти, вы не бойтесь плена смерти,
Не списать условный срок, бьёт истерика звонок.
Всё пройдет и всё проходит, жизнь везде себя находит,
Хоть в церквях, а хоть в подвале, на перроне, в ресторане,
Только оклик в темноте, были бабы, но не те,
И поэтому опять начинаю горевать, о зиме и об Оксане,
О сестре, что за лесами ходит по воду одна, дура-дурой из села,
Не списать грехи на веру, на заморскую систему,
На жену и на кредит, носит счастье рыба кит.
Что же делать мне с руками, так запасся я врагами,
Что худею от хандры, ночь лезут комары,
Провоцируя в постель, хмель, июнь, жара, метель.
Я не стану извиняться, буду пить, и буду драться,
Буду злым как сто татар, разожгу в ночи пожар,
И сбегут как тараканы, все уроды из нирваны,
И вернётся к нам Кобейн, что бы пить теперь портвейн.
Выйду ночью в темноту, все во сне идут ко дну,
В черный омут зла и тлей, под колодой ворох змей,
Брошусь к памятной среде, что стекла и на земле
Жизней прошлых пыль и тлен, сдох у бочки Диаген.
01.07.15.