Он ругает меня за въевшийся в пальцы табак,
он клянет меня, наливает мне кофе.
Я беру в магазине сухое, дворами иду под дождем в его дом,
под предлогом, что надо чуть-чуть отдохнуть и обсохнуть.
Сажусь, руки скрещены, будто чего-то боюсь,
по мне можно наверное, сверить время:
Выхожу курить каждые тридцать минут, он стабилен:
-Фу. Дымишь, бросай, это вредно.
Я смотрю на него, как монашка тайком на мужчин,
проходящих порою мимо:
та же доля скромности [в первые полчаса],
а потом я грешу неизбежно и неотвратимо.
И я готова молить его и умолять,
навсегда запечатать меня в этом безумном танце.
У меня электрический ток внутри, сладкий сироп и трава,
от его, черт возьми, божественных пальцев!
Я же просто пойду и сойду с ума,
я молю его пересохшими полусловами-вздохами:
Тише, тише, постой пять минут, кружится голова.
у меня темнеет в глазах, ноги ватные.
Так хорошо, что даже немного плохо.
Отстраняется, приносит воды, смотрит мне в переносицу
взгляд хитрее стаи голодных лисиц,
и в зрачках его то ли бог, то ли дьявол носится.
Он ругает меня за въевшийся в пальцы табак,
я до фильтра курю, пока он наливает мне кофе
Ухожу, и дворами иду, пытаюсь прийти в себя.
И молю о дожде.
Чтоб зайти под предлогом чуть-чуть отдохнуть и обсохнуть.