Не помню когда еще
я по этим местам бродил
и думал, что ничего
мне не скажет: "А он изменил...", -
изменил я своим мыслям,
рожденным в тумане леса,
на лоне больного смысла,
имеющих мало веса:
я думал, что все так просто,
думал я в чаще лесной,
думал мальчишка несносный,
а вышел старик больной.
Болен своей печалью,
я болен печалью чужой, -
я вам расскажу о дали,
о жизни предроковой...
Был он простой смертный,
любил он село свое
и пыл он таил многолетний
к девушке той, что плечо
скрывала под легкой рубахой,
не скрывая любви к тому,
кто выходил к лесу рано,
чтобы побыть одному.
Однажды за ним пошла
эта девушка юная очень.
Ступала она слегка
по тени, оставленной ночью,
пока еще ясен рассвет
и гладит живое лучами...
и, как бывало, во мне
пробуждает забытое днями:
легкий запах ее волос
и вторит ему трава,
ни на что этот запах не схож
и, жаль, позабыл его я...
идет она вслед за ним,
находит его на опушке
и после проводит дни,
рукой утопая в кудрях на макушке.
И жили они славно,
и жизнь не печалила их,
и ночью однажды странной
он ей посвятил стих.
Луна проливала свет
из щедрой руки своей,
и где-то дышала во тьме
нежность над парой моей.
Но строки уже не кончались:
писал он все время ей,
как руки его скучали
без ее рыжеватых кудрей.
Потом он писал хате,
как та сторожила его,
и любимой своей матери,
и отцу, что умер давно...
Потом он уехал в город,
миру талант явить,
и в мире уже скоро
его начали крепко любить.
Забыл он родное место,
про душу свою забыл,
как бывало, с любимой вместе
ночи в лесу проводил.
Но вот его предал талант,
или публика просто устала,
и деревня, что долго ждала,
героя у врат повстречала.
Лицо его было серо,
руки его дрожали,
и кто-то сказал: "Не верю!
Что с ним такое стало!", -
а он улыбнулся еле
желтезной исковерканных душ:
"Вы меня, что ли, отпели?
Думали я не приду?", -
потом он спросил быстро,
будто бы просто так:
"А "любимая" где? Ведь мы-то
были вместе всегда... ха-ха!".
Нотут он узнал правду,
что ждала она долго его,
что была она очень рада,
когда счастлив был он.
Но он не являлся к ней,
и она проводила в лесу
ночи и много дней
и лето, и даже весну.
Смотрели глаза голубые
куда-то за ним, вдаль,
где он орошал стальные
стихами своими дома.
Ее алые губы знали
вкус только его губ,
и в деревни, когда не ждали,
ждали его она да дуб.
Но время летело ввысь,
и замуж ее повели,
сказала любимому: "Вечно мне снись"-
и упала в обьятья реки.
Он протрезвел сразу
и к водам родным побежал,
и просочилась из глаза
впервые за годы слеза...
Увидел он старый дуб
и там, где она сидела,
не зная сама почему,
розу рука посадила.
Рука, что любила ее
и кудри ее ласкала,
и в жизни уже ничего,
кроме рук ее не признавала...
Я и не помню, когда еще
я по этим местам бродил
и не думал, что ничего
мне не скажет: "А он изменил!", -
изменил я своим мыслям,
рожденных в тумане леса,
на лоне больного смысла,
имеющих мало веса:
я думал, любовь - пустяк.
Но только в чаще лесной,
я понял, что все не так,
хоть бывают сомненья порой.
Я вам рассказал о дали,
о жизни предроковой,
чтобы добрее стало
сердце в груди больной.