и лишь в твоих окнах в холодные ночи светится лампа,
ты пишешь что-то, наверное мне зачем-то, а может письмо кому-то.
строчку за строчкой тщательно выводя буквы, проставив штампы,
но забывая точки, запятые. и отправляешь, адресат не вписав почему-то.
а может ты играешь кошке своей, ласковой и мурлычущей, на гитаре,
пишешь стихи, читаешь их вслух Есенину, Цветаевой - громко, протяжно и долго,
завывая под звуки пятого баса, догнавшись бутылкой ирландского, пребывая в пьяном угаре,
ты выходишь на светлые, предрассветные улицы и идешь, склеивая проспект по осколкам.
собрав из стеклянных зеленых звездочек слово "Невский" ты рада.
бежишь, унося с собой ураганом все лавочки, магазины и рестораны
за бутылкой белого вина, из магазина, где работает Лиза, где продают соки из винограда,
что стояли в подвалах и погребах, откуда их достали, возможно, рано.
сглотнув несколько прошлых лет вместе с белым, вкусным таким вином,
убедившись, мол, трезва я как стеклышко, всем я пример. и самый лучший я кавалер.
ты несешься на другой конец города, в ювелирный, где работает твой любимец, он в мире ином.
не таком же мире как наш, не на этой планете, она с Марса. он не знает тебя, например.
ладно, поглядев на него, успокоившись, улеглась ты с чего-то в кровать.
но ведь шесть де часов за окном, я могу выспаться, поспав до восьмого часа.
но ни в коем случае Всевышний тебе этого не позволит. в дверь звонок. тебе снова вставать.
но не горюй, не печалься, это он пришел, твой любимый. захотел с тобой обручаться.
а потом просыпаешься ты, вся взъерошенная, как будто сена стог на голове.
садишься, ноги свесив с кровати, мрачный взгляд кинув на будильник.
время лишь только час. и ты уже не во сне. ты, укутанная в белой своей простыне,
мчишься к окнам, потом к двери, открываешь ее. и слышишь, что мама звонит на мобильник.
ты хватаешь пальцами длинными нервно трубку и бросаешь ее тут же,
потому что мольбы о помощи раздаются из этой злосчастной коробки.
длинны гудки поначалу, потом слезы, крики, потом просьбы - они не лучше.
ты хватаешь любимый плащ, несешься на улицу, на себя натянув поспешно колготки.
мама боится выйти из дома, говорит, там ждут ее какие-то злые дяди.
ты звонишь Владимиру, ее папе и твоему дедушке, он проедет с ней до больницы.
дед приехал, из машины вышел. одет с иголочки, как солдаты все на параде.
закапал дождь и, естественно, Вова достал свой зонт. в нем не хватает спицы.
вот больница видна, пестреет, будто назло всеми красками, отсвечивает лучами.
Вова вытащил маму, поднял на руки и неспешно к дверям понес, ему уж не в мочь.
дверь ногой оттолкнул, забежал и скрылся там, в темном лесу, за железными, за дверями.
на прием забежал он быстрее всех, спрашивает, мол, доктор, можете ей помочь?
оглядел свою пациентку доктор, крикнул: "Аня, два антисептика дай ей, немедленно!"
и обратился уже к Володе: "все с нею в порядке, я ничего даже и не спрошу,
знаю, что боится идти на улицу, так как кто-то ее поджидает. Сигаретами
баловалась и доигралась. теперь кажется ей страшен каждый шорох и каждый шум"
не ответит Владимир ни слова, Анна крикнет, мол, я дала ей, что вы просили.
и доктор скажет деду, мол, выноси аккуратнее, не порань ее, знаешь ведь все.
санитарам крикнет, чтоб мусор весь, скопившийся за неделю, они выносили.
а я с маминым папой пойду домой. маму мы вылечим, мы ее любим и бережем.