1
Променять три знакомых истрёпанных маски на новых тридцать четыре,
и запутаться в них, в этом хламе - блестящем и душном.
Одуванчик, седой, одинокий - он жизни - шире,
потому что умеет облаком стать и сверху нас освещать - бесшумно.
Так о масках: о свалке на полке, в шкафу, в витрине,
новеньких, разукрашенных, даже клея по шву -
не видно.
- Жаль что много их, масок, - Пьеро говорит Мальвине.
- Да, y Офелии все, конечно, сложится - проще,-
улыбаясь, отвечает ему из под парика - ну совсем голубая Киска:
у нее там царит одиночество, в болотном иле,
в ее странно-зеленой, но новомодной бездумной толще.
Ах. когда же эта Мальвина стала такой ехидной?
Иль Пьеро обращаться с дамою разучился, гоняет кегли?
Ему руки прятать в тугих облаках рубашки поди удобно.
Так вот - я теперь не о масках, а об обычном теле:
ведь, послушай, если у одуванчика тело сердца разложится на тычинки,
тридцать сколько-то "ты" его сердца улетят навсегда -
и остануться жить в эфире.
Променять тридцать четыре новеньких маски
на серый глухой свитер,
себя привязавши
с руками-ногами к старому креслу?
И не смотреть в тебя больше, - по крайней мере,
станет все, как было,- не станет себя - видно...
Герцогиня Альба. Гойя.
Ты, женщина, - вовеки еретичка!
Тебе неведом стыд в невидимой войне!
Ты - герцогиня Альба, дым и спичка,
надломленная в гордом позвонке.
И на подмостках тысяч инквизиций,
что с лиц черту стирает за чертой,
ты Герцогиня - МАСКА, Гойе снится
твоя - последняя, за ней грядет покой
с возлюбленной… Что холст - простолюдину!
Он с ней, как с махой, пробует - винцом.
Неуловимым, золотым - палимы
все лики женщин в тени веера, лицо...
ее? -
последнее ?
(...когда она любима...)
как пепел в поле...