Однажды на рынок блошиный
Я совершил заход,
Чтоб в ностальгическом стиле
В дальнейшем отснять натюрморт.
Меня наставлял один опытный малый
«Не терпит кадр суеты.
Не перемудри, довольствуйся малым,
Воспой красоту простоты!
Стакан молока, ломоть черного хлеба
Дощатый некрашеный стол,
И свет невысокого русского неба...»
...Я все же на рынок пошел.
Купил канделябр позапрошлого века,
(Представились карты, балы...).
Продал, озираясь, убогий калека
Мне череп из-под полы,
И грубо отлитый из желтой пластмассы
Руки человечьей муляж.
С сомненьем глазели музы с Парнаса
На скорбный сей антураж.
На пестром столе волоокой цыганки,
Чей взгляд во мне кровь остудил,
Нашел я фарфоровой куклы останки
И дорого за них заплатил.
Пират одноглазый умело мне сплавил
Без задней крышки «Брегет»:
«Такой механизм, очень может быть, правит
Вращением лун и планет!».
У древней старушки в пыльной коробке
Отрыл я семейный портрет:
Она в кринолине, он в гимнастерке,
А мальчик в матроску одет.
Все это я дома расставил на полке,
Пытаясь найти свой изыск,
Но чужд был жизни сухим обломкам
Гармонии компромисс.
Я тщетно их двигал, менял местами,
Устал, как от копки земли…
Заметил вдруг, что-то случилось с часами –
Они без пружины пошли!
Послышался скрип колесиков ржавых,
Воспетый Поэтом бой,
И вещи вокруг канделябра державного
Вдруг сгрудились сами собой!
А желтая длань своей мертвою хваткой
Отпрянуть мне не велит.
От ужаса впал в состояние ватное.
Чу! Кто-то со мной говорит:
«Зачем Вы, сударь, своим безрассудством
Нас вызвали из небытия?»
(Череп с каким-то бесовским искусством
Чеканил зубами слова).
«Кто смог заглянуть во времени бездну,
Останется там навсегда.
Старинные вещи лишь внешне помпезны,
На каждой чья-то беда.
И чтобы из этого омута выплыть,
Тину заклятия смыть,
Вам надобно тотчас безропотно выплатить
Нам подорожный мыт».
Тут голос калеки раздался,
Вступил как бы издалека:
«Нужна мне заместо эрзаца
Твоя живая рука.
Когда-то мне саблей за кражу…
За пригоршню анаши!
Желаю вернуть пропажу.
Ты, слышь, мне свою отпиши!»
И шелестом пламени, рдея,
Меня канделябр попросил:
«Служил я греху в борделе,
Ты в церковь меня снеси.
Хочу блеск пустой фанфарона
Слезами свечей искупить,
И если не выйдет с амвона,
Готов и в подклете светить».
Тут кукла заговорила
Цыганкиным говорком:
«Я стану твоею милою,
А ты моим женихом.
В войну бомбовозы в щебенку
Мой дом и мой мир разнесли.
Хочу поиграть с ребенком.
Ты девочку мне укради».
И вновь стук зубовный (Втуне!
Словам я внимать перестал...):
«Вы видели дырку от пули? -
И череп висок показал, -
Я с жизнью контракт расторгнул,
Достигнув отчаяния дна.
Даю вам звание строгое:
«Джек-потрошитель-2».
Вы станете злою тенью,
Орудием судного дня,
И будете девам растленным
Кроваво мстить за меня».
...Заговорил еще кто-то,
Голос печален и строг.
Красавица с бледного фото
Свой начала монолог:
«От творческого бессилия,
А может, в гордыне своей
Вы натюрморт ностальгийный
Собрали из мертвых вещей.
К запретному ответвлению
Случайно сложился код,
Теперь Вы в другом измерении,
И помощь к Вам не придет.
Мой муж, присяге послушный,
Был люто растерзан толпой,
Спасая сына, в теплушках
Я торговала собой.
Напрасно. В бараке заблошенном
Его забрал сыпняк.
Зачем Вы смотрите в прошлое,
Что Вам в настоящем не так?
Секунды - как капли по темени,
Проклятое небытие...
Отдайте мне ваше время
И заберите мое!
И с ним – половодье черни,
Неслыханные мятежи,
Вшей, унижение безмерное –
Все это и есть ностальжи...»
Тут тяжкого сна тенету
Прорвав из последних сил,
Я ход обратный Брегета
В последний миг прекратил.
И в узел собрав предметы,
В саду их зарыл, среди роз,
А канделябр на рассвете
Батюшке в храм отнес.
Не играйте с былым простодушно!
Зароем его среди роз,
Чтоб призраки дней минувших
Не пустили наш мир под откос.
Май 2008
Фото автора