Одесский Челлини
2. Все древности делают в Одессе
О Гохмане замолвим слово:
Удачливый негоциант,
В предметах старины толково
Он разбирался – не педант.
В родном Очакове сначала,
В Одессе с братом он потом,
Торговля, сбор их привлекала,
Имели свой торговый дом.
Херсонска(я) улица семнадцать,
Пастера улица теперь;
В Одессе им обосноваться,
И бизнес свой открыть, как дверь.
Продажу древних всех находок
Поставили, как на поток,
Товар настоль был весь ходок,
Контроль же – не был столь жесток.
Среди товаров в магазине
Тиара оказалась вдруг,
Весь магазин был, как на мине,
Владельцев охватил испуг.
Испуг за ценность той короны,
Легенду сочинили ей;
Явилась на хвосте вороны,
Чтоб ошарашить всех людей.
Как будто в скифской той могиле,
Она лишь найдена была,
Она настолько в древнем стиле,
Легенда по миру; пошла.
Все справочные книги мира
Почли за честь писать о ней,
Французы «родили» кумира
На зависть в мире всех людей.
Но Эрмитаж – в большой досаде,
Что упустили этот шлём;
И мир научный, как в «осаде»,
Испачкан будто бы дегтё;м.
Вновь разгорелись жарки(е) споры,
Что шлем-тиара – не царя,
Её нашли, не роя горы,
«Пришили» к скифам только зря.
Скорей всего она – подделка,
Одесский весь учёный мир
Настаивал, что – это сделка,
Французы, чтоб «кончали пир».
Директор местного музея,
Учёный по раскопкам муж,
Легенде этой не поверя,
Сказал, что это просто чушь.
Другой учёный – археолог,
Одесский вице-президент,
Историй древностей «психолог»,
Назвал он сказкой инцидент.
Изделья древних ювелиров,
До тонкостей познавши их
И защищая честь мундиров
От перекупщиков лихих;
Единодушно было в мненье,
Назвав афёрой века шлём;
Но восхищались тем уменьем,
Каким искусством «пахнет» в нём:
«Работа тонкого чекана,
И лучше, чем всё – до сих пор,
В вещах поддельного обмана,
«Добытых из подземных нор».
Но в Лувре не было сомнений,
По мненью их профессоров,
В Европе не «витает» гений,
Кто «наломать мог в этом дров».
С чеканкой филигранной в злате,
Никто не мог назвать имён,
И в Лувре, лёжа на полати,
Тиара «создавала звон».
Семь лет все были в восхищенье,
Тиара вызвала фурор,
Но вдруг произошло «сраженье»,
И в дело «влез» сам прокурор.
В двадцатого начале века,
Художник Эллина Майянс
Был пойман в роли человека,
Картин с подделкой – «целый съянс».
К ответственности он суровой
За это сразу привлечён,
И он своей натурой щедрой,
Наверно, «местью награждён».
В допросах выдал всех «экспертов»,
Торговцев, антикваров – всех,
И много стало этой жертвой,
Гремел судебный там успех.
Но самым «подлым» там признаньем,
Его зловещие слова:
-- Музеи наши по незнанью
Скупают не шедевр – «дрова».
Предметов «подлинных» искусства
В музеях столько «развелось»,
Что у людей пропало чувство,
И недоверье родилось.
А скифского царя корона,
Хотя и мастерский предмет,
Но не «жар-птица», а «ворона»,
И в ней найдёте Вы мой след.
И по итогам заявленья
Об экспертизе встал вопрос,
Всем людям, как на удивленье,
Кто Лувру так «измазал» нос?
Скандал и шум вокруг тиары
К ней вызвал шквальный интерес,
К виновникам все ждали кары,
А в посещениях – прогресс.
За три дня в Лувре побывало
Под тридцать тысяч человек,
И постепенно лишь всплывало:
Чьё имя потрясло так век?
Никто иной, как из Одессы
Златых дел мастер Израиль,
Он – Рухомовский, к интересу
Совсем не ставил себе цель:
Обмануть весь мир подделкой;
Но невольно стал он им,
Мысль была настолько мелкой:
Лишь продать товар другим.
Работу сделав филигранно,
Что приняли за раритет;
И ничего не было странно,
Что на царя был «шлём» одет.
Ошиблись эксперты Парижа,
Да Вена чуть не впала в грех,
И Лувр из-за его престижа
Решился покорить там всех.
Как не поверить этой сказке,
Что все изделья древних лет
В Одессе «лепят» по указке
На той Ремесленной палм-стрит.
Июнь 2015 Марк Штремт
(продолжение следует