Из сборника стихотворений
«Вахта»
(Стихи 1986 – 2013 г.)
ТАЙГА
Мрачноватой кажется тайга,
Чужеродной кажется вначале.
Воздевая сучья, как рога,
Так она гостей своих встречает!
Под ногами ходит зыбкий мох,
Комары вонзают жала с лёта.
И порой тревожный тяжкий вздох
Испускает топкое болото.
Но пригожей кажется тайга
В час, когда с рассветными лучами,
Розовые стрелы Иван-чая
Густо увенчают берега.
ЗЕЛЁНЫЕ СЛЕДЫ
Приоделась природа снежком,
Мглисто всё от земли до луны…
Но пройдёшь по болоту шажком,
А следы зелены-зелены!
И в зелёных следах среди мха
В виде красных щекастых шаров
Пухнет клюква, не зная греха, -
Лучший дар из осенних даров!
Свежий мох сапогами примнёшь
И проступит вода из-под ног.
Остановишься. Жадно вдохнёшь.
Всюду мнится предвестье дорог.
Сколько было житейских невзгод!
И промозглая стужа, и зной…
Даже оторопь сердце берёт –
Сколько тропок уже за спиной!
ПТИЧЬИ ГОЛОСА
Я, не спеша, гулял по Лангепасу,
Бродил по магазинам, не спеша.
В моём кармане трепыхался паспорт
И ломаного не было гроша.
За два часа я городок облазил.
Меня влекли окрестные леса:
Берёзок сень и прочие соблазны,
И радостные птичьи голоса.
Я весь продрог, я заморозил душу!
Опять июнь скупился на тепло.
Развёл костёр, в кульке нашарил сушки
И радовался всем чертям назло!
Вот это, брат, и есть Тюменский север!
Здесь фронт работ, здесь масса срочных дел.
Но я себя с окрестной жизнью сверил:
Здесь можно жить, но я бы не хотел.
Я здесь как будто съёжился от скуки,
Усох, и глаз не видно из-под век.
Рабочие во мне здесь видят руки,
А на Большой земле я – человек!
Явленье нефти соразмерно чуду.
А на тайгу большой нагнали страх
Неполные и временные люди,
С пропиской и без оной в паспортах.
Мы обеспечим нефти прирастанье!
…Но, вопроси окрестные леса:
Вы чьей любимой родиною стали?
- В ответ одни лишь птичьи голоса.
НА СЕВЕРЕ
А я живу на севере,
В тайге среди болот.
Порою небо серое
Здесь бирюзой сверкнёт.
А в нём то чайки кружатся,
То утки пролетят…
И лужи, лужи, лужицы
Сапфирами блестят.
И хвостиками заячьими,
Обсохнув на ветрах,
Пушица замаячила
На топких берегах.
НА ДОСУГЕ
Картёжники рядом играют,
Курильщики рядом дымят.
А я где-то сбоку и с краю.
И в чём я таком виноват?
Собратья мои по работе
Проводят совместный досуг.
А я, получается, против!
А я – подозрителен вдруг.
Что это я там сочиняю?
(Взгляд искоса, мельком – мазня!)
Быть может, кого очерняю?
Кто знает, кто знает меня?
В БРИГАДЕ
Поэт и электромонтёр –
Да, это я, един в двух лицах.
Во мне сумели с неких пор
Два этих слова совместиться.
Жива Поэзия в труде!
Порой, взбираясь на опору,
Такую ширь откроешь взору,
Что петь захочется тебе!
Как мой расширен кругозор!
Я повторяю с умным видом
Слова: станок-качалка, фидер…
Они, поверьте, не декор,
А обступившая реальность,
С которой я накоротке.
Я правом наделён моральным
О них упомянуть в стишке.
За три годка (не так уж скоро)
Я новый изучил объект.
В бригаде электромонтёров
Мой оценили интеллект.
УНИВЕРСАЛЬНОЕ СРЕДСТВО
В моём культурном лексиконе
Есть хитромудрые слова,
Но мало вот таких, посконных,
Какими тешится братва.
Да, плохи, видимо, дела
У мужиков страны Советов,
Коль, что ни слово, то про «это»,
Чем нас природа создала.
Открылись нам большие цели,
Ветра пахнули перемен!
Но нет такой, простите, щели,
Куда б мы сунуть не сумели
Свой немудрёный инструмент!
Универсальная отмычка,
С какой рождаются на свет!
Всех наших чёрных дыр затычка,
Залог всех будущих побед!
ЧЁРНАЯ ДЫРА
Давно ль страна сзывала молодёжь
На нефтяные промыслы Сибири?
И мы кричали радостно: «Даёшь!»
И полтайги в азарте истребили.
Он и поныне этот лозунг свеж:
«Даёшь большую нефть!» И мы давали.
А эту нефть качали за рубеж
И по дешёвке там распродавали.
Нам не хватило рыбы и икры,
Нам не хватило пушек и пушнины,
И нефти на покрытие дыры
В бюджете государственной махины.
Всё пожирает чёрная дыра:
И киловатты все и декалитры…
Но, кажется, кончается пора,
Когда мы наизнанку плодовиты.
Нас не накормит манною с небес
И сам архангел, меченый судьбою.
Но он познал народный интерес
И он позвал в дорогу за собою!
Но даже труб иерихонских глас
Заглохнет и не сделает погоду,
Пройдя среду «избранников от масс»,
На шею навязавшихся народу.
ЕДИНСТВО
«Народ и партия – едины!»
лозунг
Жизнь природы остаётся тайной, -
Этого и следовало ждать.
Накопилась исподволь усталость
От потуг «догнать и перегнать!»
Шорохи и шелесты всё глуше,
Неприметней в шуме заводском.
Сизый чад ползёт по наши души,
Застилает дали за окном.
Сведены леса до перелесков.
Мечется сорока в пустоте,
Разнося неслыханные вести
На своём задрипанном хвосте:
Скорые пророчит перемены!
…Надоело вёснам приходить
И, встречая те же полумеры,
Полуцелям косвенно служить.
От Москвы до мусорных окраин
Не стихает гомон воронья.
А народ – великий голодранец –
Отвращает взоры от вранья.
Никнет жизнь, разбившись о плотины,
Как вода застойная, цветёт…
Лишь одно великое единство
В мире есть: природа и народ!
В СТОРОНЕ
Я опять надолго обречён
Строить жизнь на основаньях шатких:
Возражать себе же горячо
И с самим собою соглашаться.
Что же остаётся делать мне? –
Я не слышу твоего ответа.
Как же ты осталась в стороне?
(Если ты ещё осталась где-то)
Голос твой всё глуше, всё слабей,
Образ отрывается от плоти.
Ты меня пойми и пожалей,
Или обвини меня, напротив!
Что угодно! – только не молчи;
Я уже не вынесу молчанья.
Без тебя мне тягостно влачить
Бремя своего существованья.
Я не знаю, что они вдали
Значат и глаза твои и руки.
Дай лишь знак – я буду прозорлив.
Чуть шепни – я все восполню звуки.
ЖИТЬ БЛАГОДАРЯ
Мне будет скучно быть самим собой,
Тем более холодною зимой,
Когда родных не слышу новостей,
Когда не жду неделями гостей
И всё пустей окрестности, пустей;
Всё выморочней маленький пейзаж
За окнами, где, как суровый страж,
Торчит всё тот же обгорелый пень;
Когда и ночь – очередная блажь,
Когда и вдохновение – кураж.
А где-то есть отличные места,
Где тишина живёт и чистота,
Где родники текут из-под земли
И над цветами кружатся шмели,
И так теплы, отзывчивы уста;
Где есть незамазученный простор,
И есть самозабвенный птичий хор,
И алая (да, алая!) заря;
Где можно жить и не наперекор –
Благодаря.
ТОСКА
Украдкой грежу я. А наяву
Другая жизнь течёт. Её законы
Не очень то сложны, но непреклонны.
И надо удержаться на плаву.
Составлен мной простейших правил свод,
Как оправдать доверие начальства.
Делиться на две части, размельчаться
Я не хочу. Но жизнь своё берёт.
Не по себе мне. Двум моим частям
Неловко в рамках общей перспективы.
Так и живу, в самом себе противясь,
Но представляясь, будто прост и прям.
А как мне быть, зажатому в тисках
Действительностью этой окаянной?
...Бредёт тоска двуликая, как Янус,
Но ничего не может отыскать.
МОЯ РАБОТА
Моя работа... О, моя работа!
Я напишу об этом как-нибудь,
Но только не сейчас, когда в два счёта
Могу за описаньями уснуть.
Она не лучше многих и не хуже.
В ней даже есть особый интерес.
Но, зачастую, он лежит снаружи,
Как, например, вот этот зимний лес,
И этот снег, пушистою прохладой
Укрывший все дороги, все пути...
А что работа? Движется и ладно
С восьми часов утра и до пяти.
Я расписать бы смог её, пожалуй,
Под Палех, скажем, или Хохлому.
И смог бы выдать даже болтик ржавый
За бриллиант! Но это ни к чему.
Моя работа…. О, моя работа!
Отнюдь, не околачиваньем груш
Я занят здесь. Но мне узнать охота
К чему я гож, на что ещё я дюж?
НЕ УМЕЮ ЛЬСТИТЬ
Напрасно ты горда передо мной
И слов моих не слушаешь напрасно!
Я для тебя – поклонник рядовой,
Тебе уже заранее всё ясно!
В твоей блестящей свите - кандидат,
Экс рекордсмен, редактор и проректор.
А тут ещё – электрик! (Виноват!)
Как говорят, сравненье некорректно.
Ты, вероятно, слышала не раз,
Что ты мила, твои чудесны взоры;
Что, если пожелаешь, сей же час
У ног твоих златые будут горы.
Тебя уже успели просветить,
Что ангел ты, восьмое чудо света…
Я не умел так беспардонно льстить
И не попал в ряды твоих клевретов.
Продлить твой смех, твою рассеять грусть,
Сносить твою беспочвенную жалость? –
Нет, я за это дело не берусь,
Оно твоим сподручнее вассалам.
ОСТАТОЧНЫЙ ПРИНЦИП
Культура - в загоне, культура – больна,
Остаточный принцип её доконал.
Нам – думают власти – она не нужна,
И не велят возводить колоннад.
Бедна наша жизнь, но, однако, пестра!
И кто-то привычно решает, что нам
Уже не портиков и балюстрад,
Что этот товар не по нашим деньгам.
В таких утверждениях логика есть:
«Совсем обносился наш бедный народ!
А если к тому же и нечего есть,
То как-то становится не до красот.
Давайте сперва обеспечим паёк –
На каждого норму сыров и колбас,
И двинем культуру на каждый порог –
Во все жилмассивы трудящихся масс!»
Кто это придумал – большой эконом!
Суть этих призывов всегда такова:
«Давайте сперва на работу нажмём!
Жизнь будет потом, а работа сперва!»
Опять соберётся внушительный съезд,
К порядку опять призовут на местах…
И роскошью стало попить и поесть,
Но только не там – на высоких постах!
Народ наш понятливым издавна был,
Доверчивым и работящим, как вол.
И только ленивый правитель не вил
Верёвок из кожи дублёной его.
Руками народа пытается власть
Исправить плоды своих собственных рук.
Верёвочка, как бы она ни вилась,
Закончится всё же.… И кончилась вдруг!
И я был со всеми. И я помогал
Ваять пьедестал дорогого вождя,
Который народом своим помыкал
И всё отнимал у него до гвоздя.
И всякий кусочком своим дорожить
Привык, и с рожденья к тому привыкал,
Что негде ему, да и некогда жить,
А есть только труд от звонка до звонка;
А есть только план – он всему голова!
И партия (не захребетник - хребет!)
Рабочему классу дарует права
На нищую жизнь средь шикарных ракет.
ИЗЛЕЙ СВОЮ ДУШУ!
Такая привычка во благо:
Какой бы ни выпал застой,
Достав карандаш и бумагу,
Упрямо садиться за стол.
В себе не приемля разрухи,
Гони свою леность взашей,
Тем более если не в духе
И кошки скребут на душе.
Чтоб бледные немочь и хилость
К тебе не торили путей,
Всё то, что в тебе накопилось,
В свободном порыве излей!
А будет ли спориться дело –
Кто знает? Хотя бы и нет.
Излей свою душу, и тело
Вздохнёт облегчённо в ответ.
СКУЧНО!
Сам Пушкин порою скучал,
Недюжинный ум свой раскинув.
Куда себя деть он не знал,
И это, представьте, в России -
В такой колоссальной стране,
Какой не охватишь всецело!
Но тракты и вёрсты одне
От скуки нам не панацея.
СРЕДИ НЕПОДЪЁМНЫХ ДУШ
«По небу полуночи ангел летел»
М. Лермонтов
В этой жизни, сотканной из прозы,
Выросшей на горе и крови,
Ты бы мог с успехом править гвозди
Или стельки к тапочкам кроить!
Ну а ты, возреяв над землёю,
Объяснить пытаешься, спеша,
Что душа, укрытая бронёю,
Очень неподъёмная душа!
Хорошо бы взвиться за тобою,
Не сочтя высокое за блажь!
Лишь бы высь не отзывалась болью, -
Но ведь ты гарантии не дашь!
Так что, брат, пари себе отдельно,
По утрам спускаясь на ночлег.
Если нет тебе земного дела,
Самый ты никчёмный человек!
Пролетай себе, приятель, мимо,
Сам с собой беседуй в вышине…
Никаким глаголом нерушимо
Наше супербратство по броне!
ЗАЧЕМ Я ЕМУ ТАКОЙ?
Был резов я на первых порах,
Розов был и родне любезен.
И воспринимающий аппарат
На моих плечах мне бывал полезен.
Исправно росли два складных рычага,
Что в просторечье звались ногами.
С утречка раннего до вечерка
Передвигаться они помогали.
Крепчали две пятипалых клешни,
Хватали ловко и цепко держали.
И был я весь аппаратом сплошным
И в этом качестве дорог державе.
И ещё кое-какой требухой
Был я на целую жизнь обеспечен:
Был и желудок, весьма неплохой,
Была для комплекта отличная печень.
Всё было складно, пока изо всех
Разнообразных своих составляющих
Не получился один человек,
Всё по-своему осмысляющий.
Был государству я тачкой, киркой,
Дверным глазком и стрелковым оружьем...
А теперь зачем я ему такой?
И оно, такое, зачем мне нужно?
РЕЦЕПТ
Пациент – худой и чёрный.
Доктор выписал рецепт:
«Ускорение в печёнках,
Перестройка на лице».
ПО ЭТАПУ
Вопросил сынишка папу
(Вот вопрос не в бровь, а в глаз):
По какому мы этапу
Продвигаемся сейчас?
ПЕРЕВОРОТ
С утра крутили «классику». Народ
Насторожился: что-то здесь неладно!
(Так было, если кто-нибудь помрёт
Из важных старцев, дышащих на ладан)
Та просто, ни с того и ни с сего,
Не зазвучат симфонии в эфире.
Кто нынче пал, пост не оставив свой?
Кого лишились мы в подлунном мире?
Всего не предусмотришь наперёд.
Никто не умер, все пока что живы,
А «просто» наступил переворот,
Уже расселась хунта по ранжиру –
Позирует! И весь обширный зал
Битком набит пришибленною прессой.
Уж танки даванули по газам,
Вот-вот пойдут облавы и аресты.
Глаза протрёшь: нет, это не во сне
Вещает зло о прелести насилья,
Как где-то в слаборазвитой стране!
Но это совершается в России.
Москва, столица, думаешь о чём?
Какие годы вспомнила и цели?
Не Венгрию ли в пятьдесят шестом?
Уместны нынче эти параллели.
И ты страдала много, но жила,
Трудом упорным приземляя сказку.
Но лишь теперь, наверно, поняла
Весь ужас, всю беду Новочеркасска.
Твои догадки были нелегки,
И ты, покоя собственного ради,
Гляделась в «голубые огоньки»,
Устраивала громкие парады.
Какие бы ни минули года,
Беда бедою быть не перестанет.
О, если б знала ты уже тогда
Весь ужас, всю беду Афганистана!
ЖЕЛАННАЯ ВЕСТЬ
Эта жизнь мне, наверное, снится.
Так не может, наверное, быть!
Всей природы осталась синица, -
Столько мне удалось сохранить.
Дорогая, родная синица,
Как изящен твой жёлтый наряд!
Приникаю к окну, аж ресницы,
О стекло задевая, шуршат.
Что, пернатая, что тебе надо?
Хочешь крошек от трапез моих?
Ты одна – воплощённая радость,
Ты – строка из насущных молитв!
…Вспоминаю знакомые лица,
Вроде даже слышны голоса:
«Неужели он начал молиться?
Значит, есть на земле чудеса!»
Ну, положим. А что здесь такого,
Если я и прошу, и молю,
И берётся откуда-то слово,
И влагается в душу мою?
А в неё может много вместиться
Из того, чего нет, и что есть!
И синица, простая синица
Мне приносит желанную весть:
Есть иные пространства и сферы,
Недоступные магии зла;
Где живое объемлется Верой,
Атмосферой Любви и Тепла.
Это где-то, наверное, близко! –
Эти сферы и эти миры
Рядом с нами и ныне, и присно,
Стоит окна пошире открыть.
ВЕДЬ ЧТО-ТО ЖЕ СО МНОЮ БЫЛО!
Есть тайна, чудо.… Но, пожалуй,
При чтении моих стихов
На ум приходит книга жалоб
И предложений. Я таков.
Да, вы не на того нарвались!
А всё же, может быть, и здесь
Странички есть очарований,
Моменты озарений есть!
Ведь что-то же со мною было!
Пусть в целом жизнь моя бедна,
Но это в ней происходила,
Торжествовала в ней весна!
Ведь что-то же запало в память
И осветило весь мой быт!
И я порою поступаю,
Как это вешнее велит.
ПУТЁМ ЛЮБВИ
На всё про всё одна даётся жизнь.
И вам одна, и мне одна, и прочим.
Ещё бы ею да не дорожить!
Пусть самой завалящей и порочной.
Ещё бы нам её не возлюбить,
Не пестовать, не холить, не лелеять!
При всей суммарной горечи обид,
При всех её жестоких проявленьях.
Какие миновали времена!
И боязно, и странно, и желанно…
Но жизнь – одна. Всегда была одна.
И та прервётся поздно или рано.
И хочется поверить в чудеса,
Но очень трудно. По одной из версий,
Кто очень хочет, тот сумеет сам
Себя своею жизнью обессмертить.
Но как конкретно этого достичь?
Путём каких деяний и радений?
…Я знаю то, что знает мой инстинкт:
Путём любви, цепочкою рождений.
НАБЛЮДАЮ ТВОИМИ ГЛАЗАМИ
Этим великолепным сугробам
Так покойно лежать под луной!
Ты припомни меня и попробуй
Не со мною, а как бы со мной
Просто так, не спеша, прогуляться,
Оставляя цепочку следов,
Вдоль по улице Федерации,
Вдоль запущенных старых прудов.
Я иными пространствами занят
И в своей многоснежной дали
Наблюдаю твоими глазами
Приглушённое счастье земли.
Здесь по северному морозно
И на окнах богаче узор.
…Извини, я не знал, что так поздно
Я с тобою завёл разговор!
Просто мне почему-то не спится
Этой полночью. Не мудрено,
Если мысль переносится птицей
И стучится в твоё окно.
ИЮНЬСКАЯ НОЧЬ
Июньская ночь невесомее пуха.
Она утаить не умеет желаний,
И что-то волшебное шепчет на ухо.
И, что-то почуяв, старательно лает
Наш пёс общежитский по прозвищу Бельчик…
Вот так же слагается песнь эскимоса.
А мне бы настроиться сердцем на вечность,
Душой окунаясь в мерцающий космос!
Но я собираю земные приметы
И шлейфом кометным тащу за собою.
…Прозрачная ночь. На Ласьёгане лето.
И первая звёздочка – это от Бога.
ТАК ЖЕ, КАК МНОГИЕ
Себя я поэтом назвать не дерзаю.
Однако, как всякий, рифмующий строчки,
Ещё я одно затеваю сказанье,
Чтоб выразить нечто, неясное прочим.
Не чужд я известного рода гордыни:
Явившийся вслед многим тысячам тысяч,
Пройти я желаю, где не проходили
Другие, в препятствия частые тычась.
И там, где внимательных глаз не смыкали
Прошедшие прежде меня миллионы,
Прозреть я пытаюсь безвестные дали,
Людские расширить хочу окоёмы.
И так же, как многие, долгом считаю
Весь мир многозвучный, цветной и искристый
Хотя бы на миг быстролётный поставить
Пред самою сутью очищенных истин.
И вы, в свою очередь, будете правы,
Скучая над строчками стихотворенья,
Встречая мою заскорузлую правду
Усмешками жалости и снисхожденья.
ЗА ЧЕРТОЙ
Как эта называется вожжа,
Которой (пусть не часто, но порой)
Себя я принимаюсь понужать?
(Со стороны всё кажется игрой)
Умею я себя перехитрить,
Но это всё трудней день ото дня.
Какая сила гонит изнутри
Наружу недовольного меня?
Ежи и те выходят из клубков,
Хоть мир зубаст бывает и колюч.
…Прочнее тела не было оков,
Темнее тела не бывало туч!
Но самые отважные лучи
В темницы застарелые войдут!
И стоило влачиться и влачить,
Лелея в поле зрения звезду.
Земля с трудом скрывала наготу,
И я, пыльцу цветочную клубя,
Перешагнул запретную черту,
И миром стал. И мир узнал себя.
А БЫЛА ЛИ ТАТЬЯНА?
Итак, она звалась Татьяна –
Скажу за классиком вослед.
Жизнь повторяет неустанно
Коллизии минувших лет.
И польза есть от повторений,
Ведь если часто повторять –
В науках мы поднатореем
И быстрых разумом сумеем
Невтонов собственных рождать!
Но всё – довольно объяснений!
В них, как в болоте, я увяз.
Итак, стоял денёк осенний,
И славный город Лангепас
Травинкою светился каждой;
Везде, где только мог, сиял:
И гомерическую жажду,
Отнюдь, не квасом утолял.
Был день нефтяника, И это
Всё объясняло до конца.
…Она была мечтой поэта! –
Не ради красного словца
Строка известного романса
(Весьма банальная строка)
Волной дохнула аромата
И вот слетела с языка.
Передо мной она стояла –
Татьяна! (После я узнал)
Она туда же уезжала,
Куда я с другом уезжал.
И, времени спустя немного,
Упрямо нас автобус мчит
К известной цели – на Ласьёган.
Ура! – Татьяна не молчит,
Охотно в разговор вступает,
Роняет умные слова…
Приятель мой, хороший парень,
Поддерживал меня сперва.
Но вот, соображая туго,
Он лучше выдумать не мог -
И стал хвалить свою супругу,
И вскоре вообще умолк.
Татьяна, милая Татьяна!
(Опять невольный плагиат)
Какого девичьего стана
Лишается Копакабана!
(Чему я откровенно рад)
С тобой и дали Салехарда
Мне словно сахар, словно мёд!
И лёгкое твоё дыханье
Меня согреет и спасёт!..
И так я сладко размечтался,
Так отрешился от забот!
Гляжу – и нет уж милой Тани!
Автобус дальше не идёт.
Нет, я нисколько не печален,
Скорее уж наоборот!
Закономерно ли, случайно
Всё происходит в свой черёд.
Мечты, мечты, - нет с ними сладу!
Ни урезонить их, ни счесть.
И нет уже Татьяны рядом,
А ручка и бумага есть.
И я сижу и вспоминаю
Мелькнувший стройный силуэт,
И сам уже не понимаю:
Была Татьяна или нет?
КРОССВОРДИК
Посылаю вам кроссвордик –
Скромный плод могучих дум.
Он в одну картину сводит
Нервных мыслей чехарду.
В нём видна, как на ладони,
Неустроенность души,
Сито памяти худое,
В нём застрявшие гроши.
Впрочем, много есть занятий
Поважней игры в слова.
Только я лентяй заядлый!
(Этим и душа жива)
Худо-бедно сочиняю,
Упираюсь в этот труд.
И мусолю, как чинарик,
Слово бедное во рту.
С ЧЕГО БЫ ЭТО?
Солнце встанет над пустыней
Жаркое да белое…
Что ж мы, братцы, поостыли?
Уж не надоело ли?
Жёлтая всплывёт подлодка,
К небу вымпел вознесёт…
Да живётся ль нам в охотку
Или так: ни то, ни сё?
Аль за маревом седым
Паруса не алые?
Что ж по лавкам мы сидим
Словно дети малые?
Али не красны уста
У девчат молоденьких?
И с чего бы так устать
Нашим благородиям?
РАБОТЯЩЕМУ ТОВАРИЩУ
Я тебя понимаю, товарищ!
Я ценю твой старательный труд:
Вероятность упала аварий,
Удлинился трамвайный маршрут,
Реже портиться стал телевизор,
Дольше лампочки стали гореть
И число неприятных сюрпризов
Сократилось, примерно, на треть!
Если рыл ты, допустим, канаву
И пришлось ломом землю долбить,
Знаю: вырыл её ты на славу
Там, где ей и положено быть!
И средь дел многочисленных этих
Должен кто-то один сторожить,
Чтобы наши беспечные дети
Не попадали в пропасть во ржи.
Я же, мой работящий товарищ,
Взялся за поэтический труд
Потому, что ты ловко скрываешь
Свой талант. Ну а я тут как тут!
Я исполнить берусь в одиночку
Это дело. И вот я не сплю,
И тягучею зимнею ночью
Над увёртливой рифмой корплю.
И твоя благодарность скупая
Мне прибавит достаточно сил,
Чтобы за день, канавы копая,
Я прощенье твоё заслужил.
НА СОЛНЫШКЕ
Сижу на солнышке и млею.
Вокруг шиповники цветут,
И ароматы по аллее
В нагретом воздухе плывут.
Такая на меня истома
Нашла! С трудом я помнить мог,
Что привело меня из дома
На этот самый солнцепёк.
Снуют перед глазами пчёлы.
Толкутся важные шмели
По сердцевинкам золочёным.
Сюда цветы их привлекли.
Меня же - майская зарплата.
Я занял очередь и жду.
Хоть у меня ума палата,
Меня здесь ценят по труду.
Но это так себе – детали,
О них я к слову помянул;
Они значенье обретают
В контексте прожитых минут.
И я ничуть не сожалею,
Что эти несколько часов
Бездумно просидел в аллее
За созерцанием цветов.
Чем я остаток дня заполнил?
Что ел? С кем был? Куда ходил? –
При всём старании не помню, -
Я всё неглавное забыл.
КРУГОМ ТАКАЯ БЛАГОДАТЬ!
Я просыпаюсь ровно в пять.
Кругом такая благодать!
Во мне, наверно, тоже…
И всё же я молю опять
О Даре Волю угадать
Твою, Великий Боже!
Во всём Творца прекрасный лик!
Но слабо, смутно я постиг
Высокое уменье.
Такое не даётся вмиг.
Я – нерадивый ученик,
Но я – Его творенье!
А некогда я думал так:
Хоть мир и скучен, всё – ништяк!
И бедно жил, и худо.
И представлялось мне тогда:
Мир познаваем без труда,
В нём Тайны нет и Чуда.
Я думал: силами наук
Постигнуть можно всё вокруг,
А дальше – остановка.
Как заблуждался я! Как мог
Всей жизни подводить итог?
И вспоминать неловко.
Я видеть глубже не дерзал
И просто миру навязал
Свои несовершенства.
Но с глаз слетела пелена
И жизнь полна. О, как полна!
До боли, до блаженства!
ОПРАВДАНИЕ
Кто счастлив – уже не бездельник!
В нём жизнь воплотилась полней,
Чем в куче трудяг, ради денег
Забывших свечение дней.
Кто счастлив – с тех спросится строго
За все несчастливые дни.
Оправдан он будет пред Богом,
Сомнителен перед людьми.
ЗДЕСЬ НЕТ ТЕБЯ
Здесь нет тебя. А многое, что есть,
Напоминает мне о том, что было
Тогда и там. Но я сейчас и здесь.
Пространство нас жестоко разлучило.
Мне уезжать, конечно, не впервой.
Но помню я, что делалось со мною,
Когда я был, буквально, сам не свой,
С родимою простившись стороною.
Не сразу, нет, мне удалось связать
Два мира, им принадлежа обоим;
И самого себя не растерзать,
Но их скрепить и породнить собою.
Я уцелел, стремясь за годом год
Не гнать душою ни тоску, ни скуку,
Всё принимая, всё ценя... И вот
Богаче стал на целую разлуку!
А кто не хочет ждать и догонять,
Кто гонит прочь тревоги и страданья,
Что сможет он увидеть и понять
За краткий миг грядущего свиданья?
ОБЕЩАНИЕ
"Пообещай, что не откажешь мне!"
И голос твой взмолился о пощаде:
"Зачем же так?" Но, веря мне вполне,
Ты всё же прошептала: "Обещаю..."
За много сотен непролазных вёрст
Я слышал твоё тихое дыханье.
Я пошутил! Ты приняла всерьёз
Меня, обременённого грехами.
Доверие твоё употребить
Тебе во зло? Такому нет названья.
За это полагается забыть
И самый факт не помнить забыванья.
Так под топор идёт вишнёвый сад,
Где не спеша прогуливались двое!
Ты обещала! - Что, не знаю сам.
Ты обещала! - Этого довольно.
А, впрочем, выполнять поторопись
Обещанное - трудное не слишком:
Погладь собаку, маме поклонись
И поцелуй игрушечного мишку.
СЕВЕРНЫЕ ХОККУ
* * *
Ну что мне танка или хокку?
В одной строке я вязну безнадёжно,
Как мошка в капельке смолы сосновой.
* * *
Северное общежитие.
Радостно встречаем новую вахту.
Островок уюта в снежном пространстве.
* * *
В морозной дымке среди заиндевелых стволов
Наблюдаю восход солнца –
Главное событие дня.
* * *
Размытость, неотчётливость ночных снов
Сменил калейдоскоп дневных впечатлений.
А душа безучастна.
* * *
Запоздают мои письма, мои утешения,
Мои приветы к тебе.
Запоздает моя жизнь.
* * *
Утихла метель. Сквозь окно
Только чёрное небо вижу,
Да белый сугроб в разрезе.
* * *
Скромное застолье в разгаре.
Приноровившись друг к другу,
Умные ведём разговоры.
* * *
Пью и пью чай.
Какую пустоту в душе
Безуспешно залить пытаюсь?
* * *
Из кусочков памяти
Пытаюсь сложить картину.
Тщетны мои усилья.
* * *
От себя к дереву, птице, облаку,
От себя к тебе
Строю мосты неустанно.
* * *
Потому, что это моё место,
Трудно сдвинуть меня с него.
Полечу ли, взмахивая корнями?
* * *
Находясь от тебя вдали,
Часто тебя вспоминаю.
Но хочу помнить всегда.
* * *
Я новых нужных слов не нахожу,
Чтоб описать явление зари.
Заря же краски новые находит!
* * *
Народился месяц тонкий, нежный.
Ветром северным, боюсь, его растреплет,
В туч упрячет рваное тряпьё.
* * *
Завидую я: маленькая птица
Умеет безраздельно раствориться
В текущем миге, выразив его!
* * *
Сосёнка у обочины дороги,
Так хороша ты, милая!
Но ты – одна из многих…
* * *
Великолепные картины
Мороз на стёклах написал
И подписей под ними не оставил.
* * *
Будят её телефонные звонки,
Шум машин во дворе, воробьиный щебет,
Всё, что угодно! – Только не я.
* * *
Осознать своё поражение
Во всей его полноте –
Разве это не стоит победы?
* * *
На монтёрских лазах залез на опору
И подумал: «О, как я высок!»
Но деревья выше.
* * *
Пять метров и четыре киловольта
Отделяют провод от земли.
Кого интересует потенциал человека?
* * *
Мудрец не отличался красотой,
Большим умом красотка не блистала.
Не знатный был я электромонтёр.
* * *
Живу я Богом, миром и тобой.
И не могу и не хочу понять,
Где кончилось одно и началось другое.
* * *
Работа нынче стала самоценной.
Клубится монстр, раскармливая тело
За счёт рабов безропотных своих.
* * *
Прижмись ко мне, любимая, тесней
И помоги скорей преодолеть
Мою от мира этого отдельность.
* * *
На этой бедной северной земле
Для ощущенья жизни полноценной
Так остро не хватает человека!
* * *
Ворона каркает, а людям всё равно,
Что эта речь воронья означает.
Привычка убивает интерес.
* * *
Своей любовью ты меня согрела.
Но всё же где-то глубоко внутри
Кристаллик льда один ещё остался.
* * *
Себя ли ради иль ещё кого-то
Моя не прекращается работа:
В словах богатство жизни отразить.
* * *
Северный ветер, холодность твоя
Меня угнетает! Когда же
Мы поладим друг с другом?
* * *
Холод собачий! Но две пташки
Весело летают друг за другом!
Закалены их маленькие души.
* * *
Утопая в глубоком снегу,
Верба пытается согреться в лучах солнца.
Каждую пушинку приласкаю взглядом!
* * *
Голубое, чистое небо.
Мимолётного облачка так не хватает
Подчеркнуть его глубину!
* * *
Чего-то меж собой не поделив,
Две чайки в небе затевают свару.
А небо так огромно для двоих!
* * *
Встречая солнце, озеро зарделось,
Всех разбудило рыбок золотых
И ожерелья пенные надело.
* * *
И это незамедлившее утро
Высокой светлой мудрости полно.
И день, и ночь, и вечер таковы же.
* * *
Меня завидела ворона
И ну весь лес оповещать!
Угомонись! Своих не узнаёшь?
БЛАГОДЕТЕЛЬНОЕ УТРО
Благодетельное утро,
Умудряющий покой!
В голосах озёрных уток
Нет печали никакой!
Только две шальных вороны
Так раскаркались с утра –
Понял даже я спросонок:
Просыпаться мне пора!
Солнца золотой початок
Отражается в воде.
Вот прекрасное начало
Для больших и важных дел!
Я ещё так мало знаю,
Но под утренний настрой
Я тебе, моя родная,
Вышлю лучик золотой!
ЧАСТУШКИ
* * *
Выбирайте депутата –
У него ума палата.
Но одно прошу учесть –
У палаты номер шесть!
* * *
Мы, бывало, бастовали, -
Грудью шли на танки!
А теперь нам горя мало –
Стали мы путанки.
* * *
Получила я зарплату –
Думала, сейчас заплачу.
Не хватает мне зарплат
На латание заплат!
* * *
У меня в мешке – картошка,
В матрасовке – сухари.
Если кушать понемножку -
Растяну годка на три.
* * *
Где-то горы ананасов
И бананов дополна.
А у нас лишь редька с квасом,
Только хрена до хрена!
* * *
Было времечко застоя,
Да развеялось, как дым.
Мы хотим обратно в стойло,
Пойла сытного хотим!
МАТЕРИАЛЬНЫЙ СТИМУЛ
Хотя порою воздухом я сыт
И плоть моя лишь оболочка духа,
Пусть буду я немного знаменит!
Пусть будет хлеба у меня краюха.
О, кем я был! И вот он я каков:
Как видите, не бездарь, не бездельник.
Тому порукой пук моих стихов.
Товар хорош! Но под него нет денег.
Дилемма эта мне не по зубам!
Но, если рассуждать диалектично,
Стихи идут, как водится, к стихам,
Рубли – к рублям. Такой у них обычай!
Так было, есть, а будет ли всегда –
Как знать? К тому же были исключенья.
Глядишь, и подвернётся иногда
Червонец! – Распишитесь в полученье!
Вот это будет праздник для души,
Когда на стол, блестя головкой белой,
Взойдёт она, всей сутью запотелой
Внушая: не сдавайся, брат! Пиши!
НА ЯВЛЕНИЕ ВИФЛЕЕМСКОЙ ЗВЕЗДЫ
Вот и я пристроился при деле,
Но гляжу внимательно вокруг:
Как бы мы опять не проглядели
Что-то очень важное, мой друг!
Если вдруг над миром возгорится
Ярким светом новая звезда,
Как бы нам с тобой не умалиться
И не провалиться со стыда!
Нам вниманье долго занимали
Жалкие подобья важных дел.
Не отговориться – мол, не знали!
Знали все, кто этого хотел!
Назовёшь ли речью жалкий лепет
Поражённых страхом косных уст:
Боже мой, не дай рабу ослепнуть!
Разве я на Дело не сгожусь?
…И меня не те манили цели.
Я и сам спокойствия лишён.
Вглядываюсь в небо: неужели
Это явь, столь дивная, как сон?
Что это стоит перед глазами?
Неужель та самая звезда?
…Что за радость! Что за наказанье!
Столько лет прождать и оказаться
Снова неготовым, как тогда!
О ПОЛЬЗЕ ВООБРАЖЕНИЯ
Метко выразясь и сжато,
Ты во мне убавил спесь:
Мол, себя воображаю
Я не тем, какой я есть.
Много я нашёл резона
В том, что ты сказал ещё.
Но язвительностью тона
Был я сильно возмущён!
Это так меня задело!
Разве я живу во лжи?
Но, по совести, за дело
Я твой отзыв заслужил.
И на солнышке есть пятна!
Чем же я обижен так?
Часто нелицеприятна
Истина в чужих устах.
Всё же я не подал виду,
Всю борьбу в себе тая,
До чего же мне обидно
То, что истина – твоя!
День прошёл, второй и… сотый,
Так и годик набежал.
Но по-прежнему охотно
Я себя воображал.
Вот и годы пробежали…
Посмотри же, критик мой:
То, что мной воображалось,
Постепенно стало мной!
И тебя, мой критик прошлый,
Я давно вообразил
Другом истинным, хорошим!
Впрочем, ты таким и был.
СПАСИ МЕНЯ, ПОЭЗИЯ МОЯ!
Спаси меня, Поэзия моя,
От прозы производственного дня,
Заполненного нервной суетой!
Приди ко мне и за меня постой!
По Божьему я создан образцу!
Но мало в чём подобен я Творцу,
Поскольку крик надсмотрщика и кнут
Мне трудовое рвенье берегут.
Всё глубже вязну я день ото дня
В болоте, где увязли до меня
И государства, и материки,
Всем упованьям Божьим вопреки.
Убого душ сквозное решето!
Мы что-то, видно, делаем не то!
Занятья наши, видимо, не те,
Когда ведут к душевной нищете.
Семи не надо пядей мне во лбу,
Чтоб видеть, сколько вылетит в трубу
Желаний и усилий молодых,
В дым обращая многих лет труды.
Я сам готов горою встать за труд!
Но не за тот, которым нас гнетут,
Которым затмевают Божий свет.
На это моего согласья нет!
А те, кто нас всечасно унижал,
Вновь призывают к новым рубежам.
Но за проценты нормы трудовой
Я не хочу платиться головой!
И ломаного я не дам гроша
За труд, где в небрежении душа,
Где только мышцы ценят и мозги.
Поэзия родная, помоги!
ТАЛИСМАН
посвящается моим детям: Марии и Ивану
Над моею кроватью висит талисман –
Человечек пластмассовый с бодрым лицом.
Ручки-ножки его прикрепляет тесьма.
Любо видеться-знаться с таким молодцом!
Я его покупал для детишек моих,
Но повесил на стеночку и позабыл.
Он висел на гвозде, незаметен и тих,
Но всегда неизменно приветлив и мил.
Легковесен он был для подарка, и вот
Я оставил висящим его на стене,
Загадав, что пока он со мною живёт,
Будет славно монтёром работаться мне.
Шла за вахтою вахта, и дети росли, -
Им теперь и компьютер вполне по зубам.
И не знали они, что в далёкой дали
Мой товарищ подолгу один прозябал.
Ничего он не просит, не ест и не пьёт.
Встретит изредка мой понимающий взгляд
И на малости этой охотно живёт,
Своему положению скромному рад.
Я не знаю, что будет ещё впереди
(Не вполне я былые забыл нелады),
Но и в трудное время я был не один –
Разделял мой товарищ со мною труды.
Благодарным окажется всяческий труд,
Если совесть моя за него не корит.
Даже если с работы однажды турнут,
Я уйду, за собою не помня обид.
Соберу, не спеша, свой походный рюкзак,
Человечка впервые сниму со стены:
Благодарствую, братец, за службу! Итак,
Мы с тобою для всякого дела вольны!
Расстояния нас не страшили с тобой,
Разве время грядущее нас устрашит?
Много позже его посчитают судьбой
И решат, что она наши жизни вершит.
КАМЫШИ У ЗАБОРА
Такое бывает порой на душе –
Завидую жизни сухих камышей!
Шуршат себе мирно, и их не гнетёт,
Что действует рядышком шумный завод,
Гудят трансформаторы, трубы дымят,
И тесно от лестниц, мостков, эстакад…
О хлебе насущном я полон забот.
И труд мой нелёгок, - на то и завод!
Затем он и создан, и, кажется, он
Собрался дожить до скончанья времён.
Скрипят механизмы, кружатся валы…
А мне камыши у забора милы!
Они и сухие мне будут милей
Обиженных, бедных, несчастных людей!
И труд им не в радость «на благо страны»!
Зачем так убоги они и скучны?
И лишь камышам не знакома вина.
Их солнышко греет, им светит луна…
Шуршат камыши. Им, сухим, всё равно,
Что в землю мазутное въелось пятно,
Что шороха их никому не слыхать.
Шуршат камыши и не знают греха.
ПОГРУЖЕНИЕ В ГЛУБИНУ
В гущине трудового народца
Я привычную лямку тяну.
Мне, пожалуй, одно остаётся:
Погружаться в свою глубину.
Там земные не действуют счёты,
А законы мудры и просты.
Там не будет отдельной заботы
И какой-то отдельной мечты.
Там на дольки не делится вечность,
Там пространство едино для всех…
И тогда нашей радостной встрече
Не останется больше помех.
РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
Что ты чувствовать можешь, родная земля?
Знаю только, что ты остро чувствовать можешь!
Я хотел бы твои и леса, и поля
Гладить тёплыми длинными пальцами дождика.
Тонкой ниточкой пульса стучат поезда,
И дома у дорог содрогаются стёклами…
А давно ли я ухом к тебе припадал,
Чтоб послушать, какая живая и тёплая!
Очень больно, наверно, тебе ощущать
Города миллионные рваными ранами!
Всеми лёгкими нежных лесов трепеща,
Чтоб ни сделали мы, оставалась ты крайнею.
А ведь нам без тебя все закрыты пути,
Наши судьбы с тобою пожизненно связаны.
За страданья свои, если можешь, прости,
А не можешь – я знаю – ты вправе наказывать.
Кто я буду – мешок травяной, волчья сыть –
Если дёру задам от планеты загубленной?
Я уже не могу по тебе колесить
В жажде рая и в поисках длинного рублика.
Я сиреней твоих ароматы вдыхал,
Восторгался охотно твоими закатами,
И бульдозером скрёбся, не зная греха,
И в асфальты тебя, чуть живую, закатывал.
Знаю я, что ты вправе уже не простить
Наших мыслей угар и грехи наши свальные…
Что начаться должно, пусть начнётся с Руси,
Пусть и мне, как и вам, головы не сносить,
Если поздно грехи человечьи замаливать!
ИНТЕРЬЕР МОЕЙ СУДЬБЫ
Я только вскользь намёком обрисую
Свой небогатый холостяцкий быт.
Едва ль тебя он заинтересует,
Но это интерьер моей судьбы.
Сижу в общаге в комнате просторной.
В ней три кровати, стол и два окна,
Едва прикрытых тюлевою шторой,
В них по ночам таращится луна.
Кричат вороны. Тикает будильник.
И дробью рассыпается желна.
За стенкой захлебнулся холодильник.
А, в остальном, покой и тишина.
Пишу стихи. А это дерзкий вызов!
И, чтоб с народом не утратить связь,
Порою выхожу и телевизор
Смотрю со всеми, как бы извинясь.
В СИСТЕМЕ
Я ненавижу свой режим:
Раз заведённый распорядок,
Систему приводов, пружин,
Привычных действий и обрядов…
В системе этой для меня
В объёме должностных инструкций
Расписано: что предпринять,
Где потянуть, куда крутнуться…
И от меня был некий прок
В системе рычагов и вала.
…Но мысль о том, что я не смог,
Меня всё больше занимала.
«КУКУШКИ»
Многие люди
Образом действий своих
Напоминают кукушек.
В гости к тебе залетят
И за чайком незаметно
Ловко подбросят тебе
Яичко своё дорогое
Проблем нерешённых своих,
Тягот своих наважденье…
Сам не заметишь, когда
Их заразишься делами,
Помощь предложишь свою,
Плечи свои подставишь.
Весело, вольно, легко
Они от тебя разлетятся!
Только тебе почему-то
Жить тяжелее станет.
Сил ты потратишь немало
Кукушкину жизнь облегчая.
Некогда будет тебе
В жизни своей разобраться.
Боже, избавь по возможности
Наши дома трудовые
От налётов гостей подобных
И непрошеных их «гостинцев»!
СЕВЕРНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
1
На трансформаторе гнездо
Свила затурканная птица.
Какие вынесут понятья
О мире бедные птенцы?
2
Несчастный, бедный куличок!
Из нефтяного вылез он амбара,
И капельками нефть с него течёт.
3
Сова крыла расправила и вот
С бетонного столба почти уже взлетела,
Но крыльями за провода задела –
Вцепились острыми когтями в тело
Бездушные шесть тысяч вольт.
4
Стал бурый мишка втихаря, как вор,
Ночами в пищевых отбросах ковыряться.
Как только на дворе начнёт смеркаться,
Так людям выйти боязно во двор!
Его отвадить вызвался умелец:
Сгущёнкой хлеба вымазал кусок
И на железной разложил панели,
А к ней подвёл невзрачный проводок.
За угощеньем потянулся мишка,
А тут его как током долбанёт!
И понял он, да только поздно слишком,
Что жизнь его не сахар и не мёд!
Со страху он обделался, бедняга,
И заревел, как малое дитя!
И, на людей обидясь не шутя,
С тех пор уже на мусорку ни шагу.
НАГРЯНУЛО
Высокое нагрянуло начальство,
Как если бы нагрянула беда!
И вот оно повсюду водит пальцем –
И уследить нельзя: туда-сюда!
И прямо на глазах у коллектива
(При деле все. А как делам не быть?)
Оно речёт: «Растёт берёза криво.
У нас так не положено! Срубить!»
А ты молчи, и возражать не пробуй.
Да разве ж можно поперёк рожна?
«А почему не выглажены робы?
А почему трава не зелена?»
Кому мешала баня на отшибе?
Вам не понять? Я тоже не пойму.
«Снести её и поскорее, ибо
Она мешает взору моему!»
Ход мысли у него непредсказуем.
Кто знает, что творится «наверху»?
Нам прикажи, а мы реализуем.
Всё можно приказать вахтовику!
«А это что за кошка на заборе?
А чья это собака в конуре?»
Оно, в своём начальственном задоре,
Подснежников изволит в декабре!
А нам-то что? Прикажут и достанем:
Болота с клюквою перевернём вверх дном!
А перед сном душевную усталость
Под одеялом водочкой зальём.
А нам-то что? Дождаться бы прихода
Известной даты! И, уже не здесь,
Нас встретит подзабытая свобода
И малость подзапущенная честь.
Ну, а кому захочется детальней
Узнать, чем дышит вольная страна,
Могу лишь посоветовать: читайте,
Читайте Салтыкова-Щедрина!
ОТЧЁТ
Вот, милая, отчёт предельно краткий
О том, чем занимаюсь я теперь:
Пишу стихотворение украдкой,
Взирая на незапертую дверь.
Меня подстерегают здесь напасти.
Я должен очень тщательно скрывать
Свой скромный труд. Не то ворвётся мастер
И сунет нос в заветную тетрадь.
Он не посмеет взять её, конечно,
Но буду я, как полный идиот,
Сносить его ехидную усмешку
И порцию язвительных острот.
Он разнесёт, конечно же, по свету,
Как он меня застукал невзначай.
Вот если б я сидел, читал газету
И пил, положим, кофе или чай,
Рассчитывать я мог бы на прощенье.
А тут я пониманья не найду.
За это, мнит он, мало дать по шее
И в самый раз предать меня суду.
Он не в восторге от моих усилий,
А то, что я дежурю здесь, не в счёт.
Вот если б я пыхтел, теряя силы,
И смахивал с лица солёный пот,
Орудуя то ломом, то лопатой,
По крайней мере, гаечным ключом,
От покушений на мою зарплату
Он был бы, вероятно, отвлечён.
Пытаюсь я усвоить эти взгляды
И на себя взглянуть со стороны:
О, как тогда я откровенно гадок!
Нет горше и позорнее вины!
Мне стыдно так, что я готов тетрадку
Порвав в клочки, швырнуть себе в лицо!
...Вот так оно: писать стихи украдкой,
А притворяться узеньким спецом!
ВАХТА
1
Ну и чем могу похвастать?
Порастратил прорву сил,
Уйму лет растряс по вахтам,
А усов не отрастил.
При моём солидном стаже,
При достаточном уме,
Ни солидности не нажил,
Ни хором не заимел.
Да какая тут солидность,
Если мне до этих пор
И в футбол сыграть не стыдно,
И махнуть через забор!
Уж ровесники иные
Записались в старики.
Только мне равняться с ними
Почему-то не с руки.
Порох есть в пороховницах
И не вышел весь запал.
Только чем же тут гордиться:
Что не пан и не пропал?
Видите, гордиться нечем.
Ну и ладно, ну и пусть!
И, взвалив рюкзак на плечи,
Я на вахту подаюсь.
По пути друзей встречаю,
Ведь маршрут у нас один.
С каждой вахтой не случайно
Прибавляется седин.
А навстречу нам, скитальцам
(Каждый с парой верных рук),
Проплывают птичьи стаи
Курсом с севера на юг.
2
Вахта - трижды мною клята
И воспета трижды мной!
Там горит звезда "Зарплата"
Высоко над головой!
Там не будет места скуке,
Там работы через край.
Подставляй скорее руки,
А себя не выставляй!
Поневоле иль с охотой? -
Сразу не определишь.
Не раздавит нас работа,
Но всего придавит лишь.
Там, на вахте, жизнь другая.
Там года летят, как дым.
Привязали нас деньгами
Лангепас и Когалым.
В обновлённом антураже
Там жирует (вот-те на!)
Ряд бессмертных персонажей
Салтыкова-Щедрина.
Там не цацкаются с нами,
К нам там узкий интерес:
С головою окунают
В производственный процесс.
Будем вкалывать, отчаясь
Угодить когда-нибудь
Недовольному начальству.
Мы крепчаем. Нас блюдут.
А ведь мы как будто люди,
И у каждого - душа!
Наши денежки на блюде
Поднести нам не спешат.
3
Вот она какая, вахта!
Дует ветер резкий, злой.
Если только деньги пахнут,
Наши - нефтью и кирзой,
И ещё, конечно, потом,
Кедром, пивом и лещом,
Даже водкой отчего-то,
И багульником ещё.
Бурый мишка нас не слопал,
Стало быть, не съест свинья.
Пусть мороженые сопли
Не глотают сыновья!
Пусть в компьютеры играют
И гитары теребят.
Север, даже и не крайний,
Чересчур холодноват.
Много ли ещё осталось
Беспокойных лет и зим?
Обеспеченная старость
Нам, похоже, не грозит.
Только главное не в этом.
Мы сумели получить
Трудный опыт, что неведом
Просидевшим на печи.
Не объять его с размаху
Во всю даль его и ширь!
Жизнь, по сути, тоже вахта
И сплошной дозор души.
ТАКАЯ ДОЛЯ
Я с нелюдимым этим краем
Умею находить язык,
Но... мы людей не выбираем,
Кто нами помыкать привык.
И я брожу, душой разжижен,
Болота вижу и тайгу.
Отсюда навострить бы лыжи!
Но я так сделать не могу.
В какие дебри задвигает
Судьба! И, бедный пилигрим,
Сюда влекомый за деньгами,
Я деньги делаю другим.
О, я теперь живу богато!
Меня с бомжами не сравнить!
Но не чрезмерную ли плату
Я сам здесь вынужден платить?
Здесь нефть - первейшее богатство.
Но как, зачем и почему
Здесь развелось такое свинство,
Я откровенно не пойму.
Какие здесь простёрты дали!
А клюква - просто высший класс!
Куда нас только ни кидали!
Как только ни кидали нас!
Здесь щупальца глухого монстра
Тела и души оплели.
Сосёт он смачно вместо морса
Кровь нашей матушки земли.
И душно мне от алчной хватки!
Я от неё сбежать хочу
В бобровую лесную хатку
Иль хантами забытый чум.
Уже набрался я сноровки.
Осталось хитрости занять
И научиться у кедровки
И белки в холод выживать.
Здесь у меня такое кредо,
Такая доля у меня:
Уменье перенять у кедра -
Терпеть, спокойствие храня.
СМЕШНЫЕ ЛЯГУШКИ
(почти сказка)
Наконец-то, их нет, тех смешных лягушат,
Что куда-то всё скачут, шумят, тормошат.
Притомились, видать, лягушата:
Спят себе по тазам и ушатам.
Тишина и покой к нам пришли, наконец.
Даже стало биение наших сердец
В нашем доме отчётливо слышно.
Наступила у нас передышка.
Птицы стали слышны, лес, вода и трава,
Стали нежные в сердце рождаться слова.
Стало небо заметно и звёзды на нём.
Проступило различье меж ночью и днём.
Можно, кажется, даже спокойно поспать,
Только жалко хорошее время терять -
Было слишком его маловато.
Скоро снова начнут лягушата
Нас тревожить без толку, пугать, наставлять
И учить нас, как правильно честь отдавать
Из наличных ракетниц и пушек
При визите сановных лягушек.
И ещё они учат держаться в строю
И прилично почёсывать брюшки...
Вот такие в болотистом нашем краю
Расплодились смешные лягушки!
СНОВА ВЕТЕР
1
Снова ветер взъярился за окнами,
Вихри снега взметнув высоко!
А в квартирке у нас твои локоны
Сквознячком отдувает с висков.
(Вроде, щели, как надо, замазаны,
Но прохладою веет со стен)
Ты меня понукаешь рассказывать.
Где же я наберусь новостей?
Миновало не менее месяца
С твоего, дорогая, «прощай».
Это сколько ж событий уместится
В этот срок? Было б что умещать!
Было суетно мне, было маетно.
Что же более? Чем же я жил?
Перерыл я все полочки памяти,
А на них ничего не лежит.
Да за месяц иное-то дерево
Подрастает на целый вершок!
Что сказать тебе, чтоб ты поверила
И подумала: всё хорошо!
Я беру себя в руки, и вскоре я
Начинаю такой разговор:
Ближе к северу есть территория,
Там сто тысяч болот и озёр.
И везде, где рельеф возвышается,
Там растёт вековая тайга.
Вот где я прохожу послушание!
А природа бывает строга.
Бегемотов там нету с жирафами,
Им калорий там не достаёт.
Там, конечно, не край географии,
Но и не середина её.
Крокодилов там нету с удавами,
Но встречается бурый медведь.
Мне однажды (история давняя)
Довелось на него посмотреть.
А следы – вот такие! – медвежьи
Видел ровно неделю назад.
И такие они были свежие!
Но медведи людей не едят.
Очень редко. Больные которые,
Чтоб оскому от клюквы заесть.
Только где им тягаться с монтёрами! –
На опору не могут залезть.
…Снова ветер на землю обрушился,
Стёкла в рамах повыбить грозя.
Ты меня, простодушная, слушаешь,
Всё сильней округляя глаза.
2
Ты не можешь, конечно, не чувствовать:
За моим показным шутовством
Что-то кроется грустное-грустное!
Но зачем тебе слышать о том?
Салютует деревьев вершинами
Ветер, словно сорвавшись с цепи!
«Продолжай!» - Говоришь ты решительно.
Я тебя ещё не усыпил?
Мне не очень-то хочется сравнивать,
Но придётся, раз начат рассказ:
Там законы какие-то странные,
Не такие совсем, как у нас!
Производственные отношения –
Вот, что там наши судьбы вершит!
И бесплатным к телам приложением
Там считается ноша души.
И ещё наблюденье печальное:
У людей, там живущих, никак
С той природою не получается
Полноценный наладить контакт.
Мы слетелись, как осы на патоку,
Нефть сосать из болот и тайги.
До чего же на власть люди падкие!
(Что не значит, что нету других)
Нормы, правила, планы, инструкции
Там и Ветхий и Новый Завет.
В общем, жизнь там немножечко куцая.
(Что не значит, что там её нет)
Получается, будто я сетую…
Мне такая не нравится речь!
А хотелось приятной беседою
И разнежить тебя, и развлечь!
…Слушай, ветер! Уймись, не пошаливай!
И не суйся без спроса в окно!
Это было моё послушание,
Но закончилось нынче оно!
БИЧЕВОЗ
Снова в путь! Из потускневших комнат
Выберусь, придерживая шаг.
Предстоят дорожные знакомства,
Долгие беседы по душам!
Я вольюсь в мирок, немного тесный,
От дорожных сборов подустав.
Как неспешно трогается с места
Мой с трёхзначным номером состав!
Двое суток будет неустанно
Мой двадцатый прицепной вагон
Станции листать и полустанки,
И за перегоном перегон.
Буду мчаться с ним и ночь, и день я.
Ну и чем меня обогатит
Этот путь? – Два-три стихотворенья,
Очень даже крепеньких на вид!
Будут набегать огни поспешно,
Будут тени длиться за окном
И вагон и малая тележка
Разговоров о житье своём.
Будет чай в пакетиках зелёный,
«Доширак» и кофе «три в одном»,
И ещё хожденье по вагону
Вновь и вновь к титану с кипятком.
До чего же был несправедливым
Внешний мир к попутчикам моим!
Но, однако, щедрым был на пиво
И на водку был неистощим!
Вот уже и близок к завершенью
Мой давно затверженный маршрут.
А мои два-три стихотворенья,
Может быть, кого-то развлекут.
Не сейчас, немножечко позднее
Когда я вернусь в родимый дом
Не путём борений и свершений,
А железным, рельсовым путём.
Нет в них поэтических прозрений,
Обобщений философских нет.
Но, благодаря стихотвореньям,
Стойкий у меня иммунитет
К жизни и неумной, и нехитрой,
К бесконечной пьяной болтовне,
Километры мерящей на литры…
«Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?»
ОТ ПРИРОДЫ ПООДАЛЬ
(цикл двустиший)
1
Природа может нас обворожить.
А нам бы с нею научиться жить!
2
Руссо нас призывал назад к природе.
Не одичать бы, повинуясь моде!
3
Руссо к природе воспевал побег,
А сам всю жизнь был светский человек.
4
А, всё-таки, какая благодать! -
Вон там, за стёклами, немножечко видать.
5
Свою творит природу человек -
С преобладаньем камня и асфальта.
6
Природа утекает понемногу,
За нею мы пускаемся в дорогу.
7
Протру глаза - да нет, не показалось:
Природа вся куда-то подевалась!
8
Ручьи и реки... С ними, несомненно,
В прямом родстве артерии и вены.
9
Нам реки - как отхожие места.
Так разве будет наша кровь чиста?
10
Не будут наши волосы красивы,
Пока мы губим яблони и сливы.
11
Срываем горы и не видим убыль -
Страдают наши кости, наши зубы.
12
Леса изводим - лёгкие планеты.
И вот уж наши лёгкие задеты.
13
Идут под нож и овцы, и коровы...
Мы не должны, не можем быть здоровы!
14
Прочувствуйте свои взаимосвязи.
Никто не заказал нас и не сглазил.
15
И всё ж я веры со счетов не скину:
Прильнёт природа к любящему сыну!
* * *
Мы чудно провели деньки
Среди природы величавой:
Как горы шлака высоки!
И как дымки от них курчавы!
«ДЕЯНЬЯ»
Земля была безвидна и пуста,
Но человек завёл иной устав,
И так свои деянья подытожил:
Нехоженые земли и отхожие…
ЛУКОВЫЙ ГОРОДОК
1
Ты снуёшь проворной мышкой,
Многое тебе открыто.
Памяти моей задвижка
Открывается со скрипом.
И сперва она сочится
Только жижей буро-ржавой…
Речь простую нарочито
Усложняю я, пожалуй.
Из моих воспоминаний
Не сложить картины стройной.
Много в них пустых мечтаний
И деталей посторонних.
Но, отнюдь, не будет лишним
В плане жизни генеральном
Рассказать о городишке
За Уральскими горами.
Пусть течёт повествованье
Ровной струйкою неспешно.
У него есть основанье –
Двадцать лет и зим, конечно.
Столько времени я знаю
Этот малый городишко.
Здесь делами был я занят,
Но усердствовал не слишком.
2
Городок был поначалу
Несуразным, серым, пыльным.
Но года над ним промчались
И его переменили.
Стал зелёным он, опрятным,
Стал родным для многих деток.
Нефтяных родимых пятен
Здесь уже не так заметно.
И, почти что не лукавя,
Малость самую напыжась,
Городок наш привыкает
К парфюмерии парижской.
Он уже аристократом
С глянцевых страниц глядится.
А рассветы и закаты
Здесь шикарнее, чем в Ницце!
Лишь одно весьма смущает
В здешних городских прогулках:
Неотвязчивый, нещадный,
Вездесущий запах лука!
Всюду он: в нарядах дамских,
Джинсах и рабочих робах…
Въелся он во всё, впитался,
С ним соперничать не пробуй!
Запах неизящный, грубый,
С ароматами мешаясь,
Сразу же и напрочь губит
Всё очарованье шарма.
Включишь телевизор, звука
Уровень едва прибавишь, -
Слышишь речь о пользе лука
И его вселенской славе.
Всюду лук! В любом сюжете
Только лук на свете белом!
Скоро к луковой диете
Зайцев приобщат и белок.
Не найти героев круче,
Ярче звёзд на небосклоне
Чиполлетты, Чиполлуччо,
Чиполлино, Чиполлоне…
Все они теперь сеньоры
И небес вкушают милость.
Мандаринам, помидорам
Про такое и не снилось!
3
Городок мой виден разом
С высоты полётов птичьих.
Многим я ему обязан,
Мне давно он симпатичен.
Но такое наблюденье
На материале местном
Сделал я не от безделья,
Наведя глаза на резкость.
Может, лук когда и станет
Во главе большого списка,
Но меня всё чаще тянет
На чеснок и на редиску!
ЖЕЛАННАЯ ПОРА
И вот она - желанная пора!
Все пассажиры, кажется, заснули.
А я очнулся, пробужденью рад,
И с рифмою отчаянно схлестнулся.
Пока ещё во мне фрагменты слов
Раздробленной мозаикой мерцают,
Я самому себе безмерно нов,
И ничего в себе не отрицаю.
С приходом ночи сделалась слабей
Былая замороченность делами.
Инерция моих прошедших дней
Уже не так довлеет и влияет.
День подождёт! Я, к своему стыду,
Ценю свои скупые достиженья,
Хоть эта жизнь, какую я веду,
Быть может, и не стоит продолженья,
Коль ветер перемены не по мне,
А я в сыром и тёплом колыханье
Сижу себе в вагонной полутьме
И воздух отработанный вдыхаю.
Живые души спят. И поутру,
Как и вчера, немногие проснутся.
И даже я расслабленно замру,
Забыв себя и труд свой пресловутый.
И это жизнь? Как рифма не свежа,
Заезжена донельзя и привычна…
Но так она чиста, бела, снежна
Всего-то лишь за плоскостью окна!
И я молчу, застигнутый с поличным.
ТАК И ЖИВУ
Я вспоминаю с изумленьем
Приснившиеся за ночь сны.
Вот это были приключенья!
Жаль, что закончились они.
А я в дороге разоспался
И обнаружиться был рад
На полпути из Лангепаса
В небезызвестный Волгоград.
Мне показалась бы унылой
Моя реальность после сна,
Но за окном такие были
Феноменальные леса,
Что, распахнув свои зеницы
На видимое наяву,
Не мог я вновь не изумиться!
Так, изумлённый, и живу.
ПОД СТУК КОЛЁС
Люблю просыпаться под стук колёс
И не спеша про себя вспоминать,
Что есть на свете сиянье звёзд
И есть любимые имена,
И утром солнца багровый шар,
И травы в капельках свежих рос…
И, как бы то ни было, жизнь хороша,
Когда ты проснёшься под стук колёс!
И веришь, что этот ритмичный стук
И окружающей жизни пульс
Не оборвутся внезапно, вдруг,
Под безразличное: «Ну и пусть!»
И веришь, что завтра наступит вновь,
И миру большой уготован путь,
И есть, и была, и будет любовь,
И в ней нашей жизни и цель, и суть!
И будет любовью душа прирастать
Под щебет птиц и под шелест берёз,
И будут звучать, как сейчас, просто так,
Любимые песни под стук колёс.
ОТДАТЬСЯ МАГИИ ДВИЖЕНИЯ
Отдаться магии движения,
Неспешно думать ни о чём,
Свои не помня достижения,
Вести себя, как новичок.
И на пустой страничке вычертить
Под монотонный стук колёс,
Зачем не зная, вензель вычурный,
Поставить рядышком вопрос…
Да, есть занятия полезнее
И позаметнее дела,
Но, к сожалению, поэзия
Их стороною обошла.
Мне даже почему-то кажется,
Что я, бессмысленно спеша,
Забыл одну немаловажную
Деталь по имени душа.
Плывут пейзажи заоконные,
К себе притягивают взгляд,
До наваждения знакомые.
А я гляжу на них и рад
Тому простому обстоятельству,
Что вот меня не будет тут,
А обо мне здесь не спохватятся,
И без меня не пропадут.
Везде, увы, не остановишься!
Я рад, что даже без меня
Здесь красно запоют соловушки,
Цикады сладко зазвенят.
Я рад, что мир не мною начался
И жизнью он живёт иной,
Что, слава Богу, не утрачено
Всё, не охваченное мной.
Я СЛЕЖУ ЗА ОБЛАКАМИ
Я слежу за облаками:
Всё плывут они, плывут,
Ни на миг не забегают,
Ни на пядь не отстают.
Я слежу за облаками,
И душа моя легка.
Свои мысли облекаю
Вот в такие облака.
Нет в них чёткости и силы,
Цели смутны, неясны...
Но и это сердцу мило,
Как предчувствие весны!
Проплывают мимо, мимо,
И плывут себе, плывут...
С ними я делю незримо
Их возвышенный маршрут.
ПЕТРОВИЧ
Посвящается А.П.Курыло
1
Ты спросишь, как бы между прочим,
Неведенья скрывая стыд:
Кто этот самый твой Петрович
И чем таким он знаменит?
Вопрос, конечно, несерьёзный
И я, буквально, возмущён
Тем, что какой-то мафиозник
Тебе известнее, чем он!
Я помогу тебе, товарищ!
Я распалю твой интерес!
И с этой целью открываю
Летучий, маленький ликбез.
2
Петрович наш – парнишка крепкий
Притом, что слышал я не раз
От зубоскалов: метр с кепкой!
И коллектив соврать не даст,
Что не задался он росточком.
Но в том беды особой нет,
Когда иметь такой же точно,
Как у него, авторитет!
3
Петрович наш мужик матёрый,
Немало лет отшоферив,
Подался в элекромонтёры
И влился в дружный коллектив.
Я вспоминаю эпизоды
Дабы наглядно показать,
Какие были в эти годы
Накал и трудовой азарт!
4
Вот грязный, мокрый и печальный
Под хмурым небом октября
Петрович кабель подключает,
Всех без разбора матеря.
А вот, энтузиазма полон,
Наш славный электромонтёр
В цвета любимые ЛУКойла
В Ростове красит свой забор.
5
А вот в вагоне-ресторане
Петрович щедростью дивит
И, многократно остограммясь,
Имеет философский вид.
Он вольно мысли излагает
(Как говорится, масть пошла!)
И обличает олигархов
Неблаговидные дела.
6
Но есть и трезвый взгляд на вещи.
И выясняется тогда
Успех Петровича у женщин:
У девушек и светских дам.
Пусть память иногда бастует,
А всё же я не ошибусь,
Изобразив, как он танцует,
Уткнувшись носом в пышный бюст
Диспетчерши. А та уж млеет,
Сказать готова: «Я – твоя!»
…Петрович многое умеет
Того, что не умею я.
7
Комиссий всяческих немало
У нас бывает каждый год.
Вот трансформаторное масло
Петрович по двору несёт -
С таким несёт рабочим видом,
Так озабоченно несёт,
Что прочим делается стыдно
Сидеть без дел и без забот.
8
Однажды утром спозаранку,
В не самый лучший жизни час,
Петрович начал рыть землянку,
Цивилизации дичась.
Он зайцев расшугал и белок,
В округе змей перепугал,
Но замысел предельно смелый
С успехом реализовал.
Он стал учиться у природы
И, как усердный ученик,
Так годы проводил и годы,
И мудрость многую постиг!
9
Однако, близок к завершенью
И этот бескорыстный труд!
Придут иные поколенья
И нас, быть может, не поймут:
«Зачем дырявили мы землю
И загрязняли русла рек?»
С какой неведомою целью
Пришёл на землю человек?
10
Но мыслью растекаться всуе
Себе мы нынче не дадим.
Сегодня нас интересует
Вполне конкретный гражданин.
И разговор идёт конкретный:
А не пора ли выпить нам
За мир и счастье на планете,
И за здоровье милых дам!
11
Петрович рюмку поднимает –
До боли нам знакомый жест!
Да, шесть десятков лет немало,
Но продолжается процесс!
И не остановить движенье!
Петрович, пьём за твой расцвет!
А завтра будет продолженье
Ещё на шесть десятков лет!
ПРИРОДА ТЕРПЕЛИВО ЖДЁТ
Природа терпеливо ждёт
Любви, заботы, обожанья.
А мы её, наоборот,
Третируем и обижаем.
Такое трудно объяснить,
Не говоря об оправданье.
Мы — как её дурные сны,
Ей приносящие страданье.
Но с нами все её мечты
Небесной ясности и силы.
В них столько дивной красоты,
Какая нам ещё не снилась!
Уже нам права не дано
Не оправдать её надежды.
Всё будет преображено!
Ничто уже не будет прежним!
Но ты, мой ближний, друг и брат,
Так озабочен и растерян,
Как будто вовсе и не рад
Суждённым свыше обретеньям!
Ты не тревожься, ты поверь
Без отлагательств, сим же часом
В законность будущих потерь,
В огромность будущего счастья!
Довольно по-старинке жить
В разлаженности и разброде!
В природе всё преобразить
В твоей заложено природе!
НАША ЖИЗНЬ
«И душе охота кушать -
Пищу тонкую вкушать,
Пить стихи (да это Кушнер!)
Из небесного Ковша!»
А что ещё делать прикажешь на полке второй
Под стук монотонный бегущих вагонных колёс?
Я слушаю мыслей бессонно клубящийся рой
И книгу читаю, какую с собою принёс.
А это стихи, и какие! - завидки берут!
Таким я, пожалуй, ещё никогда не внимал.
Минутки неспешно, как некогда в детстве, бегут,
А поезд всё дальше и дальше уносит меня!
Всё дальше и дальше от милых заботливых рук,
От глаз, что так много умели во мне замечать.
И память об этом легко заполняет досуг,
И это ещё не похоже ничуть на печаль.
На взгляд посторонний я просто лежу и ленюсь,
Роскошно ленюсь, как, наверно, умел Гончаров.
И это сейчас несомненный и явственный плюс
Душе, сопричастной созданию новых миров.
Но этот, такой несомненный и явственный труд
По мнению многих совсем несуществен, и вот
Иосифа Бродского люди в кутузку ведут
За то, что он ест, а, случается, даже и пьёт!
Отнюдь, не за то, что отъявленный он бузотёр
Иль что-то там стибрил! Нет, хуже! Ведь он, рыжий чёрт,
Доселе мозолей себе на руках не натёр,
А палец один — указательный — это не в счёт!
Такая вот дикость! Но это была наша жизнь!
Могли бы и Бога тогда привести на правёж:
А ну-ка мозоли свои на руках покажи!
Так что же ты можешь без рук-то, ядрёная вошь!
Смешно вам, конечно, но даже сегодня не всем.
И даже сегодня вполне не изжита болезнь.
...Я с полочки слез. Я, пожалуй, чего-нибудь съем,
Что Бог мне послал. А за что? - Я не знаю, Бог весть!
Я ем бутерброд и, представьте, ничуть не стыжусь,
И пью без стесненья малейшего пиво и квас.
Хотите, и я вам мозоли свои покажу?
Такие же точно они у меня, как у вас!
ПО-ОТДЕЛЬНОСТИ
"Мы все по-отдельности лучше, чем вместе"
А. Кушнер
Растворяюсь, сливаюсь с толпой, пропадаю...
Сколько нас! И у каждого гонор и спесь!
Узнаются деревья своими плодами,
И у нас, я надеюсь, различия есть.
Я поопытней многих и многих постарше,
Но, на твой равнодушный рассеянный взгляд,
Я такой же, как все! Разве это не страшно?
Ты глядишь на меня, как на массу глядят.
Ах, и сам я в толпе этой выгляжу глупо!
Что такое толпа, как не серость и чернь,
Многоглавая гидра, глядящая тупо
Непонятно куда, неизвестно зачем?
По-отдельности мы будем выглядеть лучше,
По-отдельности даже влюбляются в нас!
Но кому-то желательно в общую кучу
Нас согнать, чтоб над нами вершить свою власть.
ЗАБВЕНЬЕ
Пошли нескучные пейзажи,
А поезд мчал себе и мчал.
А так хотелось задержаться
И побродить у этих скал!
Запомнить эти сосны, ели,
Туннели, насыпи, столбы...
Они быть скромными умели
Поодаль от моей судьбы.
А вот берёзы и осины,
Вот с рюкзаком бредёт старик...
Я остро ощутил бессилье -
Всё забывалось в тот же миг!
Но, может быть, душой расширясь
Навстречу свету и добру,
Я много больше в этом мире
В себя со временем вберу?
Ну а пока ещё забвенье
Людей, событий и вещей
Как дар приходит, как спасенье
Душе растерянной моей.
Слаба душа моя! Пожалуй,
Ей эту память не поднять.
Она с того и поужалась,
Чтобы себя не забывать.
Ещё ей надо постараться
Окрепнуть и осилить страх,
Чтоб не терять себя в пространствах
И не плутать во временах.
16 февраля 2010 г
КРАСНАЯ СТРОКА
Мой поезд мчался под пролётом
Автомобильного моста.
А на опоре вывел кто-то
Слова. Их суть была проста:
“Люблю тебя!” - курсивом красным.
Охота ж было чудаку
Висеть на высоте опасной,
Чтоб эту вывести строку!
Я маленький секрет открою
(Впервые, столько лет спустя):
При виде этих букв нестройных
Я прослезился, как дитя!
…Прошли года. Их было много,
И много выпало волос.
И той же самою дорогой
Мне возвращаться довелось.
И снова я увидеть счастлив,
Как, времени наперекор,
На том же месте - та же надпись,
Всё той же красною строкой!
И в памяти зачем-то всплыли
Петроглифы Онежских скал...
Мы тоже были, мы любили,
И это не стереть векам!
16 февраля 2010 г
ЭТО ДАЖЕ НЕ ПРОЗА
Это даже не проза:
Сюжет мной не знаем.
Место действия – поезд,
А действия нет.
И темно, да не поздно.
Подъезжаем к Казани.
Проводница спешит
Запереть туалет.
Ничего необычного:
Поезд как поезд,
Без заметных отличий
И особых примет.
Но он движется!
Пусть даже это не проза,
И не движется вовсе
Нехитрый сюжет.
Совершенно напрасно
На стыках колёса,
Деловито стуча,
Строгий ритм задают.
Разве это стихи?
Слишком было бы просто
Точной рифмой приправить
Свой привычный маршрут.
Кто-то рядом храпит, –
Мерно зыблется воздух.
Сладко спит, в то же время
Продвигаясь вперёд!
Вряд ли это стихи.
Что же это за проза,
Если так ничего
И не произойдёт?
Как бы ни было названо
То, что сказалось,
Я не верю, что труд мой
Завершится ничем!
Между тем, мы уже
В самом центре Казани:
Вижу Кремль
И в зелёной подсветке мечеть.
Да, конечно, такое
Увидишь нечасто,
Если жить не в Казани,
А там, где живёшь.
Хорошо не спешить
И стремительно мчаться!
Мир и этим, наверное,
Тоже хорош.
Из чего незаметно
Слагается счастье?
И какая в том честь –
Уложиться в строку?
Побродил по платформе,
Съел кусочек «чак-чака»
И вернулся на место,
Чтобы выпить чайку.
От окошка сифонит
Острой струйкой морозной.
Не хватало ещё
Заработать бронхит!
Завернусь в одеяло.
Нет, это не проза.
Что же это такое?
Неужели стихи?
ТАЁЖНЫЕ СУВЕНИРЫ
Мы вымокли, так и не вымеряв брода.
Мошка под одежду сумела залезть.
Терпи, - говорит дядя Петя. – Природа!
Слыхал про такую? Она вот и есть!
Она симпатичней была на картине,
Когда меня Шишкина дар восхищал!
Я – потный и грязный, я весь в паутине,
В сосновых иголках и мерзких клещах!
А Пётр Лукич (ну какой он мне дядя?) -
За всю свою жизнь из тайги ни на шаг! –
Напомнил героя киношного Данди,
Хоть нет крокодилов у нас ни шиша!
Тот разве что будет чуток помоложе.
Но если сбрить бороду, шляпу надеть,
То ты поразишься – настолько похожи!
Ещё бы – такая порода людей!
- Нема крокодилов, но бродят медведи!
И я озираюсь в смятении чувств,
И верить хочу, что, не будучи съеден,
Я в полном комплекте домой ворочусь.
Я вовсе не трушу. Я в городе вырос!
А здесь потому, что на днях сгоряча
Тебе обещал из тайги сувениры.
…А кто это там из кустов зарычал?
А это нас встретил шутник дядя Федя!
(Все дяди, а я так, выходит, племяш?)
- А люди-то много опасней медведя!
Не дрейфь и уйми свой напрасный мандраж!
Да я ничего. Вот освоюсь немножко
И буду не хуже бродить по лесам.
…А ты в этот миг наблюдаешь в окошко
Нарядных людей и мерцанье реклам.
С брусникой и клюквой, с орехом кедровым,
Без шкуры медвежьей и волчьих клыков,
Я знаю, ты встретишь меня, как героя!
Не станешь же спорить, что я не таков?
- А что, говорят, вам встречались медведи?
Вот жути и страху-то было, небось!
- Да нет, никого окромя дяди Феди
И дяди же Пети встречать не пришлось!
16 октября 2010 г