Тополиный пух неисчислимо тут кружился,
Но лишь нежный след, многоликий оставлял.
Осадком лет и бурным снегом наземь он ложился.
Мерными шагами его трогал, обрамлял.
Поднят, но не рушим, властен он надо мною.
Пух и время неуловимы, вместе скоры.
Старые ветви скромно в выси грозили, зною
Против, тени рябо водружали спасательные горы.
Прятался за ними, убегал, как солнце по небу летит,
Убаюкивался, но ветер уж зябко грозит,
Он гонит, принуждает и гнобит.
Здесь высохшее русло, некогда был ручей.
Оно принимало и несло борьбу идей –
Только горько-мокрая дорожка об этом тут гласит.
Тут есть и тропинки, по ним я повторил,
Чтобы не забылась память, для того?
На кривых путях опять несвеж и снова засорил,
Потому удовлетворен, когда нем от того.
Здесь легко как над пропастью, остолбенеть.
Абсолютно все, просто, когда-то было, а большего и не дано нам разглядеть.
Падут и иссохнут деревья вековые
И обратят на глупцов свои взгляды тупые,
Тогда сему придет конец, остыло
Вновь пламени мятежное огниво.
А я тоже стою, упал и вижу,
Как царствует невидимо и действует, а потому я ненавижу.
Игорь Грозовой
5 июня 2015 года