Рассказ из загробного мира.
Кто поверит тому, что записи, которые вы сейчас читаете сейчас продиктованы мной из мира вечности?. Никто. Но в этом нет нужды, потому как, только отсюда можно беспристрастно описать все события жизни в мире страстей. В памяти живых я существую, как художник. Мои картины висят на стенах многочисленных моих живых почитателей. Основным моим жанром в искусстве составляет портрет. Любой человек из написанных мной портретов в действительности обладает живым взглядом. Свойство такого явления, на мой взгляд, я получил от Бога. Я подтверждаю это из мира вечности, где нахожусь сейчас. Быть художником мне хотелось с раннего детства и когда в мои руки попадал карандаш, или кусок угля, я находил для себя полным удовольствием изображать приглянувшийся мне предмет. Ветку, табурет, цветок. Особенно меня привлекало лицо человека. Женщинам я уделял больше внимания. Видимо в моей семье мама, бабушка и зародили во мне страсть к рисованию. Мама объясняла мне свойства и величие природного мира, бабушка буквально ставила мою руку. В общем мир искусства стал для меня духовной составляющей в мире жизни. Родился я в 1913 году. На мои плечи свалились многочисленные войны и революции, но при всем при этом, любовь к жизни для меня была наполнена особым смыслом. Я с честью прошел все человеческие лишения, у меня есть дети, внуки. Одна неверная мне жена и особая любовь подаренная мне Господом в мои 72 года. Работая над возложенной на меня миссией создать галерею из портретов выдающихся людей моей эпохи я принял решение перебазироваться в Москву. Моей основной базой стал Московский Большой театр. Моими первыми натурщиками были М. Плесецка, Вишневская, Васильев, Уланова все знаменитости московской богемы стали смотреть живыми глазами в происходящие события того периода. Меня узнавали, почитали, здоровались, заказывали. Не заметно и я стал знаменитостью среди элиты того времени. Ко мне в мастерскую Большого театра, выделенную для меня лично, приезжали академики АН СССР. Мои выставки с новыми работами демонстрировались четыре раза в год. Работал я, как одержимый и вдруг в коридоре близ гримерки, ко мне подошла молоденькая, натуральная блондинка. Она просто протянула мне руку, при этом представившись.
– Я Наташа. Я приблизил ее очаровательную руку к своим губам, поцеловал.
-Я Валерий Дмитриевич.
– Валерий Дмитриевич, миленький.
- Я о вас знаю все. Бываю на всех ваших выставках, слежу за вашей активной деятельностью.
– А можно я у вас буду учиться вашему мастерству?
– Разве я могу отказать такому очарованию, видимому природному сокровищу, когда – либо созданному в образе человека. – Вы ангел. – А что вы делаете в самом высоком храме искусства?
- Я художник гример, визажист, несмотря на мою молодость, из всего художественного училища, именно, я получила направление на работу сюда. – Как славно. Что это произошло.
- И не могло быть иначе, я Наталья Самокурова.
–У вас особая фамилия, из сказки, в которой герои в виде Ивана Дурака, становятся великими, непобедимыми, успешными.
– Вот и вы считаете меня за дурочку, надула щечки Наталья.
–Вы не обижайтесь, барышня, я родом из Одессы, а мы народ с особым качеством, кругом где появляемся сеем юмор.
– Я была с экскурсией в Одессе. У меня даже с головы ваш южный ветер сорвал берету вокзала и его унесло через всю привокзальную площадь.
- Явная примета, что вы вернетесь в наш благословенны город еще.
- Мне Одесса понравилась. Море, тепло, зелено,прекрасная архитектура. Фрукты. Правда, грязи много.
-Одесса прекрасна в любом своем качестве, потому. Что населена лучшими представителями планеты.
– Я вас жду у себя в мастерской. Так я вновь стал Валерием, молодым, жаждущим, полон сил и энергии. Я влюбился. Мне захотелось все сделать для нею, мы стали видеться ежедневно. Наталья оказалась хорошей ученицей, с хорошо поставленной рукой художника, ей требовалось только войти в мое состояние, когда я вставлял взгляд любой из многочисленных пишущих мною натур. По всей вероятности нам требовалось соединиться для этого в нашей телесной сути, что и произошло. Правда, блаженство и восторг происходящего надолго выбило нас из графика письма. Я вновь приобрел все мужские качества и пожалуй мог дать форы любому из молодых мужчин в вопросах секса, его продолжительности и прочим достоинствам моего тела. Я благодарен Богу за происшедшие события. Я обожаю время сорвавшее меня из степенности, терпимости и прочих надуман остей человеческих формальностей. Разность человеческих судеб выстраивают их несчастья. Похожесть формирует любовь. Несчастья разными путями настигают любого человека осуществляющего свой опыт жизни. Мы все разные в борьбе за любовь, во имя достижения формируемого нашим сознанием образа счастья, мы постоянно наталкиваемся на обстоятельства жизни не свойственные нашим представлениям о любви, совести, чести, морали, нравственности, верности, из за принадлежности к тому или иному обществу, народу, нации, религии. Мы вроде бы одного вида, люди, но в тоже самое время, разные, даже в семейственности, из которой вышли. Наши занятия творчеством перешли в иную фазу наших отношений. Родилась чувственность взаимности, понимания. И мастерская большого театра переросла в тайную обитель наших любовных наслаждений. Это время незабываемо даже здесь, на небесах. Наша взаимность требовала и требовала все новых отношений. Отношений, ближе тайных встреч, какой-то семейственности и полного доверия за кулисами театра. Мы сняли квартиру и погрузились в стадию добывания средств для совместного проживания. Наше возрастное различие естественным образом осуждалось обществом. Разница в возрасте была разительной, на целых 43 года. Можно сказать я прилюбодействовал со своей внучкой и прочее, и прочее.. Почему прилюбодействовал? Потому, что я де юре был женат, хотя мы с женой давно не выполняли супружеского долга. Мы стали чужими давно, еще с фронта, когда она мне изменила с офицером летчиком, в тылу. Но что по молодости мы не совершаем. А вот вопросы прощения каждый из нас решает по своему. От брака с Лизонькой у меня было двое детей. Сын и дочь. Они сами уже имели своих детей и я свободно почивал на лаврах дедушки. Был представлен сам себе выйдя на пенсию по выслуге лет. На пенсию я вышел из старшего командного плавсостава, когда ходил в море помполитом. После войны я окончил исторического факультет. В море я не переставал писать портреты моряков ходившие со мной по морям и океанам и мое мастерство сказалось на всей моей будущей жизни. Художником я оставался всю мою жизнь. Выйдя на пенсию мое увлечение живописью наконец стало моей новой профессией, вернее, мое любимое дело, можно было реализовать по моему усмотрению. Распад СССР, убрал преграды для художников. Что писать, где писать, кого писать. И это хорошо.
Мы стали жить совместной жизнью. В начале в моей мастерской, затем мои работы стали продаваться и мы сняли в Москве квартиру. Хаос пост советского периода, вскоре, стал занимать дикий капитализм, нового гражданского общества России. Цены на квартиру поднимались ежеквартально и моих заработков нам уже не хватало. Ты стала брать работы на дом, изготавливать парики, в общем выживали. Я помню твои страхи по ночам, когда ты неистово кричала и сопротивлялась, кому-то во время сна. Для тебя это было настолько реально и ярко, что никакие силы разума не могли сдержать эмоции твоего сопротивления тому, что происходило во сне. Я простой человек, не психолог, но любящий всегда идет на помощь любимой в любых условиях действительности, если такая помощь была нужна. Ужас твоих криков до сих пор в моем воображении. Я всем своим существом, голосом, лаской, возвращал тебя к реальной жизни и узнав меня рядом с собой, ты вновь усыпала и твой реальный ужас на время исчезал. На возвращение к нормальной жизни потребовались годы и мы все же вышли из этих ночных ужастиков победителями. Почему я это вспомнил? Просто мы не вместе и мне бы не хотелось, чтобы подобные сны вновь вернулись в твое подсознание. Надеюсь этого не случиться, полагаюсь на мою любовь способную изменять душу женщины к счастью. Твои заграничные поездки в Шотландию, Голландию, Брюссель, Италию, совместно с Большим театром, приносили необходимую валюты, чтобы рассчитаться за жилье. Мне одному в принципе никогда не было нужным лишнее. Готовил себе я сам. Клиентов на позирование действующих актеров Большого театра, АН из числа элиты, становилось заполучит все труднее и труднее. У меня закрадывалась все чаще мысль вернуться в Одессу и продолжать работать там. Кроме того, у меня там была мастерская. Жилье, за которое не требовалось платить, друзья, прекрасный климат. Москва же с каждым месяцем все больше показывала свои хищные зубы и во мне уже коренные москвичи и россияне стали видеть не художника, а чужеземца. Я стал Наталью уговаривать уехать со мной в Одессу.
– В качестве кого, я приеду с тобой?
–В качестве моей возлюбленной.
–Как на это посмотрят твои дети, внуки, жена?
– Посмотрят так, как я тебя представлю.
-Любимой.
Летом 1998 года у тебя произошел конфликт с сотрудницами работающими в театре, закулисная клоака, всегда присутствовавшая в культуре, обострилась с особой силой в кризис разразившийся в Москве с питанием. В один день на полках магазинов остались лишь овощные консервы. И ты, вдруг, согласилась на отъезд со мной. Согласилась сменить север, на юг. Счастью нашему не было границ. 23 поезд Москва –Одесса раньше чем за сутки довез нас домой. Правда, не все пошло гладко, как я себе выстраивал планы в Москве, но все же стало легче. Мы перестали платить за квартиру и стали жить в мастерской, в самом центре Одессы, на ул. Бунина угол Решельевской. В Одессе за это период тоже все было изменено. Мне было странным, что маршруты трамвая и троллейбусов были бесплатными и моей не большой пенсии, нам пока хватало на все необходимое. Мои близкие, дети, внуки, жена, уже знали о твоем существовании и считали наш союз, чем-то юродивым, неестественным, аморальным, чудовищным, но в тоже самое время, они не стали нам мешать. Я не претендовал ни на дом, ни на квартиру, ни на какую – либо компенсацию имущества нажитого мной за время моей бывшей семейной жизни. Мы просто поддерживали человеческие отношения с бывшей семьей, когда требовались, какие то справки для господствующей бюрократии, в постоянно обновляющемся налогообложении граждан Одессы, мы выручали друг друга. Наталье раз в три месяца следовало проходить перерегистрацию о нахождении в Украине и мы быстро привыкли ко всем изменениям. Они были менее жесткими, чем в Москве, а райский климат и Черное море с неиссякаемыми возможностями выживаемости Одесского Привоза, делали нас самыми счастливым людьми планеты. И это было так в действительности. Я стал трудиться неистово, писал по три-пять работы в день, и через год, мастерская обросла таким количеством картин, что пора было делать выставку. Пейзажи, натюрморты, портреты в особенности были нашим общим достоянием. Что-то героическое внедрилось в наши сердца. Творчество основанное на взаимной любви к искусству, друг к другу, окрыляет и не оставляет времени на оглядку происходящих социальных событий. Борьбы за власть, за сотню переваливших партий в Украине, нас это не касалась. Приближался 21 век, и мне было интересно, перевалю ли я его в рамках своего возраста? Впрочем, какого возраста, рядом с Натальей, никакого. Я был в физическом плане всегда готов, а для мужчины это главное. Быть мужчиной для самого себя в 85 лет, удача. Все изменилось в одночасье, произошло, когда Наталья пришла с известием для меня, скажем удручающим. Я влюблена. Я виду не подал, но понял, что она познакомилась с человеком серьезно заинтересовавший ее женское достоинство и она серьезно задумалась. Не тот ли это принц в ее судьбе. Всему причиной стала наша нищета. Пенсии моей стало хватать на 10 дней. Наталья стала продавать свою бижутерию, носильные вещи. В Одессе мои картины продавались редко. О такой перемены у меня стали отказывать ноги. Я вдруг стал для себя самого стариком, развалиной. Однажды, Наталья привела в мастерскую своего героя. Мы были представлены друг другу. Оказывается он был не только моим тезкой, но и коллегой по высшему образованию. Он как и я был историком, хорошо разбирался в живописи, был моложе на лет 30, хорош собой. У меня не было причин ему нагрубить и вышвырнуть его из мастерской и я впервые спасовал. События словно снежный ком несли нас к моей развязке с Натальей. Князь, предложил, Наталье руку и сердце, чего не сделал я и вскоре они поженились и мы рассоединились с моей возлюбленной навсегда. Правда, она тайком навещала меня ежедневно, принося мне еду, они похлопотали и мне увеличили пенсию до 200 долларов, я почувствовал себя в этом качестве миллионером, но физической общности с Натальей мне не хватало настолько, что я превратился в развалину. 21 век я встретил в одиночестве и только работа над портретами меня удерживала на плаву. Я даже стал забывать о пище. Весна. Лето, осень, для меня перестали существовать, так как я никуда не выходил из мастерской. В декабре мне захотелось переписать портрет Натальи. Я трудился над ним трое суток, последний мой штрих, ее взгляд, никак я не мог уловить, по памяти и поставил, как мне подсказало мое воображение. Последний мазок и мое сердце остановилось. Я был удивлен этому новому состоянию моего тела. Портрет свалился с помоста и я словно подкошенный упал на нее, мою возлюбленную, мою единственную любовь на свете. Мои руки в последний раз обняли ее и меня не стало. Душа выскользнула из своего привычного состояния и повисла на сорок дней ждать своей участи приготовленной мне Всевышним. Тело продолжало лежать на картине, словно застывший памятник, последней печалью сохраняющее мою любовь. Именно, ей довелось увидеть мое настоящее. Она открыла дверь своим ключом и увидела на полу мастерской последний мой портрет, себя на нем и мои объятия принадлежащие только ей одной, единственной. Твои рыдания были болезненны моей душе. Я никогда не видел ранее твоих слез, спасибо тебе за твою искренность. Интересно, удались ли мне твои глаза, по памяти? Портрет, твой портрет будет всегда жив и для тебя и для меня любимая. Подпись на портрете Валерий Пшик.
Князь_Цыцак
Разность человеческих судеб выстраивают их несчастья. Похожесть формирует любовь. Несчастья разными путями настигают любого человека формирующего свой опыт жизни. Мы все разные в борьбе за любовь к себе, во имя достижения формируемого нашим сознанием образа счастья, мы постоянно наталкиваемся на обстоятельства жизни не свойственные нашим представлением о любви, совести, чести, морали, нравственности, верности, из за принадлежности к тому или иному обществу, народу, нации, религии. Мы вроде бы одного вида, люди, но в тоже самое время, разные, даже в семейственности, из которой вышли.
Князь_Цыцак
1. Осень, как старость…И у смерти есть свое очарование, глубокие краски печального увядания...Князь_Цыцак - фото Шперлинг
Осень, как старость…И у смерти есть свое очарование, глубокие краски печального увядания...
Так происходит с любовью. Память печалиться о счастье совсем недавно принадлежащего двум влюбленным. Казалось бы это состояние не способен разрушить никто.Увы…
Князь_Цыцак