Я пробьюсь к твоему сердцу. Да, слегка своеобразно:
сквозь двеннадцать пар костей.
Возьму в руки и нещадно, очень дико, также жадно,
разорву и разтопчу к чертям ко всем.
Ты не сможешь мне ответить, ты дышать уже не будешь,
И я злобу всю и ненависть свою,
Ломом выплесну на тело, что давно уже не дышит,
что покинуто душою, кости все переломлю.
И твой череп от ударов, как орешек треснет разом,
на кусочки разлетиться голова.
Раз за разом ударяя, лом в руках сильней сжимая,
нотки радости и счастья встречу я.
Наслажусь сим действом полно, а затем возьму напильник,
Искрамсаю на мельчайшие куски,
Нет не буду по пакетам фасовать кусочки тела, я скормлю тебя собакам,
злым, бездомным и больным.
Не найдут меня, не бойся, ведь свидетелей не будет,
Если будут, то их та же учесть ждет.
А улики? Да, улики, если вдруг такие будут,
я сожгу их, а потом уеду снова, далеко.
И никто даже подумать на меня тогда не смеет,
Уличить не смогут, нет, никак.
Даже если вдруг случиться, попаду под подозрение,
Я не сяду, невменяемость не даст.