Югендштиль, Сецессион, Модерн Стайл, Тиффани, Модернисмо, Еловый стиль, Ар Нуво - всё это он, Его Высочество, Модерн!
Вряд ли найдётся человек, равнодушный к этому стилю.
Сколько о нём написано статей, сколько высказано умных слов, а он, по-прежнему, загадочный, притягательный, и время только добавляет ему очарования.
Для Ар-Нуво характерна синтетичность, в той же степени, как и для эсперанто.
Подобно тому, как в эсперанто объединились слова различных языков, скреплённые общими правилами, для того, чтобы все понимали друг друга, так и в в стиле Ар-Нуво произошло гармоничное слияние всех направлений культуры, чтобы "заговорить" с людьми на языке искусства.
Анализируя этот стиль, не устаёшь поражаться той гигантской силе, что нашла своё выражение в творчестве архитекторов, мебельщиков, дизайнеров, ювелиров, граверов, художников, словом, всех, кто, так или иначе, причастен к воплощению идей эпохи модерна.
Эта сила подобна волшебству из сказки о чудесных бобах, заставившему бобы вырасти за ночь до неба. И только взгляните на всё это изобилие: здания, мебель, посуду, картины, украшения, наконец, афиши, открытки, литографии, даже флаконы для духов!
Всё это, как по волшебству, появляется, движимое единым стремлением художников воплотить идею прекрасного.
Появляется на исходе 19 века, бурно развивается, с тем, чтобы уже через каких-нибудь 35-40 лет исчезнуть.
Этот стремительный, ошеломляющий поток идей, связанных с отражением красот природы,, сам похож на стихийное природное чудо.
Чудо, настолько же завораживающее, насколько хрупкое и преходящее.
Чудо, которое, словно и появилось только для того, чтобы умереть в самом своём цветении.
Не отсюда ли в модерне такой сплав символизма, обречённости и эстетизма?
Всё должно быть прекрасно, даже умирание.
Или, скорее, жизнь, как непрерывное умирание, всегда прекрасна, и потому прекрасны все её формы.
Идея модерна - это не просто попытки найти новые узоры, воспользовавшись подсказками природы.
В конце-концов, к красотам природы, в той, или иной мере, обращается всякий художник, ибо, откуда черпать вдохновение, как не из того, с чем мы уже знакомы?
Нет, модерн, а, точнее, Ар-Нуво, попытался ухватить саму красоту жизни, запечатлеть мгновенность, преходящность, хрупкость, тленность в материалах, которые могут пережить века.
Отсюда все эти мельчайшие детали и нюансы, все эти переливы тонов в крыле бабочки или пере павлина, эти хрупкие стрекозы или усики вьюна.
Ар-Нуво пальцами нащупывает тайну, которую никто не в силах выразить никакими словами, и которую, всё же, лихорадочно пытается воплотить во всё новых творениях.
Кубки, броши, дверные ручки, оконные переплёты и решётки балконов, двери, лестницы, лампы, кухонная утварь, табакерки, и прочее, прочее... Изобилие мелочей, которые, как рой бабочек, окружают прекрасные, "вырастающие" из почвы здания, населённые такими же живыми предметами: мебелью, каминами, картинами.
И везде, повсюду эта жизнь, жизнь повседневных вещей, жизнь, вдруг ставшая овеществлённой.
Потому и формы предметов не случайны, их прихотливые изгибы только кажутся таковыми, по сути они очень целесообразны, как целесообразна каждая деталь в природе.
Вот почему современники мастеров эпохи модерна были так шокированы новшествами. Ведь перед их глазами разворачивался не просто процесс появления нового, как, например, появление, в своё время, красивой мебели Шарля Буля
Нет, это было целое действо, сотворённое в едином вдохновенном порыве объединившихся мастеров. Декоративность этого явления превосходила всё, существовавшее ранее. Но истинная сила воздействия всё же заключалась не в проявленных формах, а в сути.
Многочисленные, разнообразные природные формы вовлекают в свой хоровод всякого человека, напоминая ему о тайнах жизни, о том, что сам он - часть этой тайны.
Таинственность, загадочность, мистичность - это ключевые слова в эпоху модерна.
Таинственность водяных лилий, озарённых луной, загадочность жуков-скарабеев, мистические переливы красок, переплетение бесконечных линий, уводящих в мир, лежащий за пределами обыденности.
Мир идей? Отнюдь. В мир чистых идей, пожалуй, повела другая ветвь модерна, которую так замечательно воплотили мастера "Сецессиона": Ле Корбюзье, Макинтош и прочие.
Они, презрев все промежуточные стадии, шагнули в мир абстрактного. Поэтому в их творениях так много каркасных чистых линий, так много прозрачности стекла и прочности бетона. Это - мир разума, где нет места мистике.
Но Ар-Нуво, как вторая половина мозга, связана с иной стороной человеческого познания.
Оно там, где существует нечто зыбкое, невероятное, не поддающееся определениям. Нечто, тем не менее, явное, причем, настолько явное, что его, кажется, можно потрогать руками.
И эту магию мастера разворачивают перед изумлёнными современниками.
Эта магия всегда присутствовала в жизни людей, но всегда в виде тайны.
Что же, сумели художники Ар-Нуво приподнять покрывало Изиды?
Пожалуй, да. Ибо то, что мы видим в творениях всех без исключения мастеров этой эпохи, объединяет отнюдь не внешняя красота линий и узоров, не переливчатость и нюансировка тонов, и не формулировка фраз...
Тайна, увиденная за покровом природы, принадлежит вечности, а, стало быть, человек, как явление временное, не может её вместить, не будучи сам предварительно приобщён к этой самой вечности.
Иными словами, за всеми красотами стоит прекрасная Смерть, и отсюда та невероятная тоска, та притягательная нега и утомлённость уходящего дня, та обречённость "Умирающего лебедя", так блистательно отражённая Анной Павловой в танце, Врубелем в его полотнах, Антонио Гауди в его неземных домах, Лаликом в его украшениях.
Нет, мастера Ар-Нуво не боятся разглядывать лик смерти. Ведь, в конце-концов, что ещё ближе к жизни?
Они приветствуют смерть, воспевают её.
Смерть - переход в таинственный мир, и этот переход ознаменован многочисленными знаками.
Недаром излюбленные цвета Ар-Нуво - сиреневый, лиловый, серый, пурпурный, травянисто-оливковый - цвета приближающейся Ночи.
Недаром, в качестве цветов-символов, выбраны орхидеи, ирисы, водяные лилии и маки. Одни - за сложные, причудливые очертания и переливчатость красок. А другие - как воплощённые оккультные символы. Маки - как цветы бога Гипноса, и лотосы, указывающие на непрерывную, но невидимую связь с иными мирами.
И недаром символом всего течения становится линия, не прямая, а прихотливо извилистая, то напоминающая знак бесконечности, то спираль, уводящую в бесконечность
Но, как прекрасны эти символы!
Эти восхитительные павлины, заполонившие собой открытки, плакаты, страницы книг, комнаты (да-да, в то время были модными павлиньи комнаты!) Павлины повсюду, на лампах, украшениях, посуде и даже на дамских туалетах.
Как угрожающе-прекрасны эти змеи, обвивающие руки - вспомним знаменитый браслет Сары Бернар. Змеи, притаившиеся в украшениях и превращающие всякую женщину в подобие Медузы Горгоны.
Как чудовищны и, вместе с тем, восхитительны эти разнообразные жуки, стрекозы, лягушки!
Как жутко и таинственно переплетаются все эти стилизованные цветы, как будто обозначая границы миров!
И разве можно говорить об эпохе модерна в отрыве от того, что писали, пели, танцевали, о чём думали живущие в ту эпоху? Разумеется, нет!
Не имея возможности затронуть все темы, сколь притягательны бы они ни были, я не стану касаться литературы, полагая , что большинству хорошо известны произведения "Серебряного века". Хочу лишь немного сказать о танце.
Будучи действием сиюминутным, столь же эфемерным и неуловимым, как всякое движение, танец стал истинным воплощением стиля "Fin de ciecle"(Конец века)
Новая пластика форм зданий и предметов и, параллельно, поиск новых способов выражения душевных движений через пластику тела.
На сцене - блистательные "босоножки", среди которых, словно звёзды, Айседора Дункан и La Sylphe.
Их танцы - почти акробатические трюки, но эта пластика - всего лишь внешняя форма новаторского течения.
Душой его, трепетной и тонкой, становится Русский балет, а вернее, танец в исполнении блистательной Анны Павловой.
Именно её личность подняла танец на немыслимую высоту. Не столько движения тела, сколько движения души, тончайшие нюансы всех чувств и переживаний.
Балерина гениально придумала дополнить прекрасную музыку Сен-Санса образом подстреленной, умирающей птицы. И своим танцем навсегда связала своё искусство с целой эпохой, которая, подобно Павловскому лебедю, умерла на взлёте, подстреленная начавшейся войной. Умерла, чтобы навеки остаться в наших сердцах и умах самой большой загадкой для человечества.
07.07.15
На странице моего сайта www.santosh.ru в разделе "Библиотека" эта статья дана с прекрасными иллюстрациями, а также, в том же разделе можете ознакомиться с другими статьями. Приятного просмотра)))