И был он свергнут в ад.
Оков, цепей, пугала вездесущность,
Ну, чтож, прибытию туда он был безмерно рад,
Пусть тщетность осудить его была нам всем присуща.
Но пуще прежнего пугала лишь она одна
Ни чад, ни мгла, ни скопище ублюдков,
Грызущих эти цепи в темноте...
Лишь пустота в душой зияющей дыре,
Что наполняла его сущность.
Его тартар вел путь свой к глубине
Агонии, неистовых дыханий, мерзкой брани,
Где сладострастия садюг нашли приют.
Герой не ведал в этом мире счастья
За что теперь ему стократно воздают.
При жизни за грехи он был уже распят -
Его душа тянула в рай, а тело - в ад.