Девятьсот дней в мёртвый город пыталась прорваться ты,
Как когда-то, полуторка мчалась по Ладоге к городу,
Город рыскал в поисках куска хлеба, глотка воды,
Падал в канавы непохмелённый, напившись голода.
Девятьсот дней, город выл, рвался, мучился изнутри,
Поднимался с колен, и тебя мучил сонными песнями,
Пытал: сердце, губы мечущиеся, ноги в пыли,
Грыз руки, протянутые лишь обнять бестелесное.
Девятьсот дней ты молила услышать молитвы и
Не молчать, молвить слово, размять сиротливое тело, чтоб
Мышцы сводило, слёзы счастья ссыльного, чтоб текли
Что бы стонала, округлялась гортань и спящая плоть.
Девятьсот дней, побеждённый, любовью желанною
Пал сей град, утонувший в объятьях надёжных и ласковых,
Тихо молвил: «Веришь мне, девятьсот дней – нежеланий
Глупость великая, напяливающая маски-vip».
Город спал день, поседевший, уставший, но был он твой!
«Почему ж я не город? – подумалось женщине любящей –
Нет, он бился в поиске, но всё же вернулся домой!»
Город спал ночь, оповещённый свечами будущего.