В ее глазах море. Ровная синяя гладь,
Прорезаемая от края до края
(до самого горизонта век)
Молниями лопнувших капилляров.
Дождями ее слез я насквозь промок,
Но при этом не знаю, чего еще стоит желать.
Не моргая, пропуская через раз
Биения пульса, она смотрит вверх,
замирая после каждого вдоха.
И это, наверно, своего рода адюльтер -
Когда близким людям так страшно, так плохо,
И каждый на сто процентов знает - второй предаст.
И каждый, пожалуй, верит - абсурдно, наивно,
Зажав кулаки, держа фигу в кармане,
что чудо произойдет.
Что один из двоих не захочет ранить,
Что один (или оба) решатся нарушить запрет
На счастье; что от страха и горечи есть вакцина.
Наши письма друг другу ушли по чужим адресам.
Мои написанные кровью и молоком слова
кто-то сочтет поэзией,
Кто-то категорично скажет: "Бездарный болван".
Но главное - это я. Я верю и верую,
Что их никогда не отвернет _она_.
В ее глазах море. Ее руки - руки бывавшего рудниках.
Ее смех - то ли из воспоминаний детства,
то ли из самого страшного сна.
И судьба, не давшая нам разминуться, конечно, стерва...
Но сейчас, сидя рядом, только она одна
Смотрит на серое небо, запутавшееся в проводах.