Док. № 63
16 февраля 2012 г., г. Ленинск-Кузнецкий, беседа с Ревиной (Цыровой) Галиной (Раидой) Митрофановной, 1934 г. рождения. Беседу вели священник Александр Зленко, историки Леонид и Наталия Лопатины (предыдущую беседу см. док. № 16).
Ревина Г.М.:"Слава Богу, вы опять приехали. Это наша третья встреча. Месяц назад вы ночью завезли мне бумаги, чтобы я прочла про отца Сергия, сказали, позвоните, а сами приехали. Для меня это такая радость вспоминать про него. Но, пожалуй, я мало что могу добавить к сказанному на первой встрече.
Тогда я не решилась, но сейчас скажу. Матушка Лида уговаривала своего мужа Александра отказаться от религии. Будем, мол, жить, как хотим. У меня на всё денег хватит. Она же завбазой работала. Меня она очень не любила, всё поддать мне норовила. Ехидная баба была. Мы ездили к Александру под Новосибирск. Плохо он там жил. Постель у него была из фуфаек. Мы ему матрац купили, одеяла, подушки. Меня он всё время упрекал: «Галя, что ж ты меня не взяла». А меня ведь тогда здесь не было. Хороший был батюшка, что отец Сергий, что Александр Поспелов. А потом батюшки пошли… Могли и в ресторане посидеть.
Журналистки пишут, что он жил в подвале. Нет, он жил рядом с церковью. Маленькая кухонька, комната, кровать, на которой он сидел поперёк. И ухаживала за ним Ульяна. Она, говорили, была бесноватая. Матушку Августу я знала, но не знала, что она за ним ухаживала.
Ульяна не болела, пока была со старцем. Она говорила, что свет я вижу через его глаза. А когда ушла, говорят, аж, через забор прыгала. Так её разбирало.
Мне так радостно, что вы вспомнили такого древнего старика. Хорошо, что его помнят. Как ни погляжу на его могилу, там всегда толпа.
Док. № 64
16 февраля 2012 г., станция Плотниково, беседа с Дикарёвой (Пятовой) Анной Кузьминичной, 1933 г. рождения. Беседу вели священник Александр Зленко, историки Леонид и Наталия Лопатины.
Я родилась в д. Сошки, которая состояла из 10-12 дворов. Батя пришёл к нам в деревню где-то в войну. Прошёл по деревне и зашёл в наш дом. Сказал, что Господь положил ему останавливаться у нас, что ему посоветовали именно к нам зайти. Наш папа погиб на фронте, а у мамы нас четверо было. Наш дом был самый небольшой в деревне. Жили мы небогато, но картошка была всегда. И мама привечала всех, кто просился на ночлег. Спали на полу на соломенных матрацах. Одеяла, правда, были. Мама у нас верующая была. Пешком ходила в Ленинск в церковь. Уйдёт, бывало, на три-четыре дня.
Вы не думайте, что мы бедняками были. Папа не захотел заходить в колхоз, у нас всё хозяйство и отобрали. Увели коня, коров, овечек и куриц. Папа работал в соседней Пархаевке на ферме, ухаживал за коровами. Папу на фронт забрали, мама тоже стала в Пархаевке работать, купили там домик.
А когда в Сошках жили, батя у нас останавливался. Прошло 70 лет, а я его очень хорошо помню. Помню потому, что уж очень хорошим человеком он был. В нашем доме он и крестил детей. У нас он крестил и мужа Валентины Пенкиной, о которой вы недавно рассказывали в газете «Эхо». Эту-то статью дочь моя принесла и посоветовала вам позвонить. Мол, ты же нам часто про батю рассказывала, вот и им, то есть вам, расскажи.
Однажды батя отвёл службу, сидим, а он нам рассказал такой случай. Он ещё мальчонкой пас стадо с одним мужчиной. Как-то он предложил тому мужчине поесть, а тот отказался, сказав, что праздничная литургия ещё не закончилась. «Я, – рассказывал батя, – удивился. Откуда ты знаешь, ведь часов у тебя нет? Тогда мужчина поставил меня на ступни своих ног, и я услышал ход праздничной литургии». Этот рассказ я сама слышала от бати. Правда, тогда я ещё совсем девчонкой была.
Он был таким же худым, как на вашей фотографии. Рост у него высокий, но не такой, чтобы уж очень. По этой же книге, что на фотографии, он и читал молитвы. Это Евангелие он и прикладывал к нашим головам.
Я хорошо запомнила одежду бати, когда он крестил. В такой одежде он не ходил, он её надевал, когда надо было. На нём было что-то длинное чёрное или тёмно-коричневое. Крест был поверх этой, как бы, ризы. Поверх была широкая лента тёмно-зелёного цвета. Хотя цвет я точно не помню, но лента на нём точно была. Я её почему-то запомнила. А были ли на рукавах такие же манжеты, не помню. Но помню, что рукава были узкими.
Крестившиеся ходили со свечами вокруг тазика с водой, потом батя мазал им ножки, лобик, состригал волосики. А вот давать, ничего не давал. В остальном – делал всё, как сейчас делают в церкви. И не говорил он, как вы почему-то спрашиваете, что потом, мол, надо крестить детей. Это и было крещением. А ещё я помню, как после крещения люди головы наклоняли, а он над ними Евангелие читал и прикладывал его к их головам.
Сначала он один ходил. А потом с ним девушка Ульяна из Прогресса стала ходить. Говорили, что все свои платья она девушкам раздала, а сама ходила с ним во всём тёмном. У неё что-то с головой было. Она мне говорила, что ходить с батей ей родители запрещали. А потом она куда-то исчезла.
Во время молебна, на который собирались наши женщины, он читал молитвы по книге, мама пела (у неё хороший голос был) со своей сестрой и Ульяной. После моления он говорил что-то, объяснял, рассказывал. Кадила у него не было, но ладан был, он его на углях в баночке зажигал. Подсвечников не было. Свечи ставили в стакан с солью. От свечей запах хороший был, медовый такой. Он их нам сам приносил. У нас своих свечей не было. После службы он нам давал крест целовать, который до этого у него на столе лежал. Мы его за священника принимали. А главным помощником у него была Ульяна. Она нас молитвам учила, стихи нам приносила.
Он ел почему-то очень мало. Мама кормила его картошечкой, если пост был. А в такие дни ставила творог, молоко и сметану. Он их ел, но очень маленькими порциями.
Люди говорили, что он мог исцелять. С мамой работала Лена Зимина. Она к нам часто приходила. Все знали, что в ней бес был, которого посадила свекровь. Говорили, что у той глаза были злые, она и беса Лене посадила. Лена два раза беременела, и, как только доходило до 6 месяцев, бес съедал её ребёнка. Ей так больно было, что она не раз выбегала во время грозы на улицу, каталась от боли, хотела, чтобы её громом убило. А муж ругался, что она не могла ребёнка выносить. И, как она рассказывала, мужу какая-то бабушка сказала, чтобы он не ругался на жену, ведь беса в жену посадила твоя мать.
А ведь батя-то выгнал того беса, я сама видела. Как-то служба кончилась, люди разошлись, батя стал читать молитвы. Читал – читал, а бес всё кричал и кричал страшными словами. Потом бес затих. Батя открыл заслонку печки, а нам с сестрой сказал, чтобы мы убежали из дома куда подальше. Может быть, с нами и Валентина Пенкина была, но я не помню. Мы убежали и долго-долго не возвращались домой. А когда в доме всё святой водой окропили, тогда мама нас и позвала.
А Лена выздоровела. Она потом долго жила. Но так и не родила. Мужа-то на фронт взяли, хотя он и горбатый был. Лена одна осталась.
Батя и в Пархаевку приходил. Однажды после моления один коммунист выгнал батю из деревни, работать, мол, надо, а ты отвлекаешь своими молениями. Этот Вельмичко потом горбатым стал, да и дети у него непутёвыми выросли. Ни один из его детей по пути не пошёл. А в нашей деревне Сошки никакой власти не было, потому батю в нашей деревне никто и не гонял. Батя тогда уже с тросточкой ходил.
Одна женщина хотела ему нательное бельё принести, но дома забыла. Неловко, видно, ей стало. А батя и говорит: «Раз хотела принести, неси». Она так этому удивилась. Ведь никому про те кальсоны и рубашку не говорила. Принесла. Это всё при нас и происходило. Я помню, как она каялась: «Простите, батя, совсем запамятовала».
А вот про то, что женщины к нему приходили узнать про мужей на фронте, я не слышала. Ведь наших-то всех уже поубивало. Не помню, чтобы и детей к нему приводили, узнать про их судьбу. А вот, что он лечил, это хорошо помню. Почитает над больным молитву, сбрызнет святой водичкой, легче становилось. Обращался он и к нам, детям. Слушайтесь, мол, родителей, помогайте им.
У нас жила тётя Поля Волкова, она ходила хоронить его. И нам рассказала, как шофёр один встретил похороны на мосту. Думал, что столько народу какого-то начальника хоронит. А оказалось, что хоронили отца Сергия. Тогда он и вспомнил, как батя, которого он однажды подвёз, сказал ему, что мы с тобой ещё встретимся на мосту.
Наверное, я бы вам ещё что про него рассказала, но многое вылетело из памяти. Кто же знал, что через 70 лет про него кто-то будет расспрашивать! Столько лет прошло!
Жизнь наша была такая тяжёлая! И люди радовались тому, что Бог прислал нам такого святого человека! Он говорил: «Молитесь, молитесь, и Бог вам поможет!».
А вам спасибо за то, что интересуетесь таким человеком, сохраняете людскую память о нём."