Читаешь стихи, проникаясь написанным,
Входишь в роль.
Фальшь и дрожь остались за кулисами.
Ты – король.
Или королева.
И тут слева
Какой-то мужик зевает откровенно –
Это как ввести пощечину внутривенно,
А для поэта
И вовсе половина конца света.
А зевота к тому же заразная вещь.
Как свое самолюбие лестью не тешь,
Краем глаза ты видишь – редеют ряды,
Для кого и зачем эти были труды?
Поклон,
Уходишь со сцены,
Отрезвлен. Хрупок, словно стекло.
Да, ты не литературный Авиценна.
Но если хотя бы одному твое творчество помогло,
Одному стало светлее, понятней, проще
Грести на свет, брести на ощупь,
Значит недаром,
Засыпал ночами
С листом бумаги, с карандашами,
Вытряхивал опрометчиво
Душу и думы
В слог гуттаперчевый,
Рифмовал оттенки и тени,
Когда в окно сочилась заря.
Если хоть одному труд твой ценен,
Все – не зря.