Он сказал: "Слышишь? Пахнет так дурно!
Что же делать и кто виноват?" -
продолжая стоять возле урны
и вдыхая ее аромат.
Я смолчал, я хотел торопиться:
мчать, куда нас приводят мечты.
Я дышал: где-то жарили пиццу,
цвел апрель, распускались цветы.
Я хотел, как Есенин, не меньше:
полной грудью, до солнца и в трюм!
Ароматы женьшеня и женщин
мой тревожный дурманили ум!
Облака небо в пальцах давило,
я пролившийся сок дождевой
пил подобно изысканным винам
и мечтал, потерявши покой,
чтоб мечты все водили бы за нос,
чтобы ветер до дрожи прошиб,
чтобы пламя сильней разгоралось
в жаркой кузнице светлой души!
Есть, что вспомнить: ночных променадов
свежесть, в сладкой ванили ладонь,
горький холод надменного взгляда
и шампанского терпкий огонь.
Мы с судьбою за счастье боролись:
я глотал его ссохшимся ртом.
А теперь - шоколад и кармолис,
и еще что-то будет потом...
Мне нет дела, кто судит нас бурно:
поколенье, мол, катится в ад...
продолжая стоять возле урны
и вдыхая ее аромат