Наша жизнь не подвластна законов цепям
Хоть не гоним мы скот по степям, по степям.
Наши схватки средь каменных джунглей остры,
Как всегда - скоротечны и очень быстры.
Нас нельзя задевать - больше нет тормозов.
Нас всех можно позвать, но услышат ли зов?
Вымирают проспекты на девять часов
И не хватит чтоб взвесить вое муки,весов.
В гастроном мы идём - как в атаку: "Даёшь!"
Если есть, что «давать», а то - воздух возьмёшь!
Нас сжимает в объятиях крепких толпа,
А задавленных - пусть отпевают: "Попа!"
Мы вернулись к религии древней своей.
Испытали другое на шкуре на всей.
Где-то там оставляем великую быль,
И готовы стереть идеологов в пыль.
В наших душах творится сплошной кавардак:
Нету цели - и сразу поехал "чердак".
Возопили: "Царя нам! - не дали царя,
На потуги шестой части суши смотря.
Разбегаются люди! Быстрей и быстрей.
Запирают замки, выбирают вождей.
«Нам любых бы вождей, только надо - своих!»
«Мы должны посмотреть на деяния их!»
Открываешь газету - и сразу – инфаркт.
Есть иная статья - это целый трактат.
Не хватает бумаги и цены растут:
Ведь совсем нас не ждали. Не ждали? Не ждут!
Мы живём, потрясая основы основ.
Мир со страхом глядит на "великих сынов",
В чьих руках - не былинные вилы-топор,
А проклятье двадцатого века: прибор.
Воздвигают столбы пограничных стражей
И возможна у нас и ночь длинных ножей.
Не услышит никто никого никогда
И тогда-то большая случится беда.
Разметают с прилавков товары до льда.
И никто вам не скажет: Что будет? Когда?
Знаем только одно: нам трудней и трудней
Влачить груз сверхтяжёлых обыденных дней.
Воют площади:"Хватит! Довольно! Ганьба!"
И такая у всех нас сегодня судьба.
Раньше музыку слушать любили мы все.
Теперь водкою глушим обиду в себе!
Рушат карточный домик народы страны,
Но, отринув, они возвращаются в сны.
Накормить, напоить - невозможно быстрей.
Только стали у нас языки поострей.
Как прожить нам простые четыре часа?
А потом - ещё двадцать - Стоят волоса!
И кругом, и кругом Голоса! Голоса!
Неумолчно все двадцать четыре часа!
Мы испортили сон и все стали худеть,
Скуден наш рацион. Руки некуда деть.
Отучили работать, хозяев терпя,
Приучили балдеть и любить лишь себя.
Дальше петь можно много на этот мотив,
Но застрянет в снегах Путник, жизнь сократив.
Из трёхсот миллионов не важен никто
Как потерянный век нас спасёт? Да и кто?