Не прижимай к груди увядший клевер,
Не плачь над бранным полем, не горюй
Над брошенным. Оправдывая Север
Ты, видят боги, сколько не воюй
За Юг – все также, подобравши юбки,
Закончишь день у очага в шатре,
И губы, поцелуй… – не хуже губки
Сотрут все мысли в рыжей голове.
Ты, нам вестимо, королевой этих
Полей и рек не стала, c’est la vie.
Сама же прожила не больше трети.
И думала все больше о любви –
Что, может быть, тебя и погубило.
Ты зришься юной, хоть прошло уже
Не век, не два, и сгинуло зубило,
Что камень твой могильный… В неглиже
Тебя представить предпочтительнее, chere.
Я сам-то – лишь трава на полустанке –
Но, наплевав на скромность, полумер,
Как говорят, проклятье, чту останки
Твои, как будто снова ты жива.
Ты, безусловно, царствовать могла бы,
И принимать послов – но черствым «va»
Тебе не светит обещать «легла бы»,
Уже единожды прилегши навсегда…
А здесь, скажу я, ветер клен колышет,
И также следует за вторником среда,
И спорит то, что шире с тем, что выше,
И время также «нет» читает «да».