Люди видят сны…Природу сна, объясняют по-разному. Кто-то ищет рациональное зерно и объясняет сны работой подсознания, кто-то, впадая в мистику, начинает толковать их по сонникам... В древности полагали, что во время сна, душа человека путешествует по иным мирам и временам. Кто-то, вообще не видит снов. Но есть и такие, что видят яркие и цветные сны, не желая просыпаться.
Сонное, серое утреннее небо скрытое свинцовой пеленой низко летящих облаков. Над такой же серой и пустынной равниной. Вот первое, что Он увидел, открыв глаза. Огляделся. Повсюду господствует серость. Промозглый воздух холодил зябко кожу. Кое-где из тумана обгорело - темными остовами торчали редкие останки толи деревьев, толи кустов. Клочья тумана, стелясь по земле, скрывали хлюпающую под ногами почву, изредка вздымаясь причудливыми клоками. Зыбкие фигуры навевали своим видом уныние и вызывая ощущение неявной скрытой угрозы. Он словно угодил в мертвое царство теней… Кто он? Где он? Закончив обозревать однообразный ландшафт, он принялся оглядывать себя. Испытывая легкий шок от своего причудливого антуража. На потертых кожаных штанах с парой карманов застегнут круглой пряжкой широкий, толстой кожи, с металлическими бляшками ремень. На поясе в удобной петле узкий кинжал, и кошель с мелким серебром. На левом бедре покоятся ножны грубой отделки с тусклым латунным устьем. В ножнах торчит меч.… Так же к поясу крепилась веревка, для разных нужд. На левой руке широкий стальной наруч с явными зарубками прошлых боев, и латная перчатка на правой. На теле поверх замызганной льняной рубахи надета стеганая куртка, с нашитыми элементами кольчуги. На правом боку более чем скромная сума с нехитрой снедью. Широкие говнодавы имитирующие сапоги, набиты сухой травой и перехваченные ремнями, из-за грязи не разобрать какого они были цвета. Длинные волосы его плотно охватывал стальной обруч. Короче полный комплект беспризорного – «Солдата удачи» - ни Родины, ни Флага…
-Ну, ни фига себе…видок!- восхитился он.- Одно из двух, либо я на крутой ролевке или в натуре вокруг что-то средневековое…Выбор не богатый…Да и надо куда-то двигаться, не стоять же пень-пнем в ожидании неизвестно чего или кого…- подумал он. –Может встречу кого…объяснят, что по чем… - А саркастический внутренний голос добавил – Или сунут под ребра вострым железом и фамилии не спросят! - Тоже верно…А я их своим мечом приголублю. – усмехнулся он, потом сообразил и хлопнул себя по лбу. – Мой Меч!!! Если острый – все, кранты, я попал! Если тупой, то значит, я маненько заигрался…блин!!! Острый!!! – слизывая с пальца сладковато-соленую кровь, он лихорадочно соображал.- Черт, где я?! Куда это меня забросило?! И что делать дальше?.. скажите на милость. – Пейзаж вокруг не вселял бешеного оптимизма.
Сколько он брел сквозь серость и сырость, падая в грязь. Под порывами пронизывающего до костей, неизвестно откуда взявшегося, ледяного ветра, в обществе кошмарных слепленных из тумана приведений. Он не знал, когда впереди, из тумана, выросла темная громада векового Леса. Он не поверил глазам. Настолько удивительная картина открылась ему. Подошед ближе он понял, что именно удивило. Над лесом, щедро обогревая опушку, ярко светило солнце! которого над равниной не было и в помине. И словно визуально-материальное подтверждение этой границы между двумя мирами перед ним возвышался темный вал сырой земли. Словно Пахарь-Исполин размежевал гигантской сохой, владения Леса и равнины. Земляные пласты, жирно поблескивали богатым перегноем среза. Бормоча, что-то бранное про Гулливера, он пересек преграду и вступил под сень леса… « Лес…» именно так, с большой буквы. Огромные, мощные стволы его деревьев, помнящие наверно дни создания мира, перевитые глубокими трещинами коры, были подобны скалам. Десятка людей едва бы хватило, обхватить ствол одного из этих великанов. Устремляясь вверх на немыслимую высоту, они срастались там кронами в единый зеленый покров. Могучие древа перемежались с подлеском и удивительными деревьями со стволами золотистого цвета, кора этих деревьев поражала мягкостью и была гладкой, как кожа молодой девушки, бархатистая она так же веяла теплом и благоуханием…В лесу царил вечный сумрак…зеленый плотный сумрак густого леса, рассекаемые иглами стрелами и потоками солнечного света, льющегося золотым дождем сквозь прорехи в густом лиственном покрове леса… Лес дышал своей размеренной жизнью, ритм которой медленный и основательный разливаясь в сумраке. Создавал ощущение постоянного взгляда в спину. Не злой , но и не добрый…взгляд…Так стены дома глядят на не прошенного гостя. Настороженно…В какой то момент он почувствовал себя неуютно и неловко. Но так как на Равнине ничего плохого с ним не случилось…без тени сомнения, он двинулся по малозаметной тропе меж стволов густого подлеска, в глубь таинственного леса.
Красивые, резные листья похожие на замшу цветом и мягкостью, скрывают пожухлую траву. Мягким восточным ковром, приглушая звуки шагов. –Однако, осень. - Глубокомысленно заметил он. Ухо, вроде бы уловило какой-то посторонний шум, холодком пробежавший между лопаток. Он ускорил шаг. Вдруг, где-то за спиной раздался звук сломанной ветки. Еле слышный, на фоне вязкой тишины Леса прозвучавший, как выстрел. Падая вперед и поворачиваясь на звук, он выхватил меч. Отмахнулся не глядя…Наугад…Искры и звон стали резанули по нервам, и о многом сказали ему. Например, что Лес на поверку оказался опаснее Равнины. В нем больше случайностей не совместимых с жизнью…С его жизнью!! Нелишне будет впредь быть поосторожнее. И еще, Искры сказали, что его только что хотели УБИТЬ!!! Адреналин мигом вскипятил кровь. Страх спазмом в горле и немеющими конечностями чуть не парализовал его. Неслабый такой удар, прошел в миллиметре от его жизни и увяз в земле, отбросив его на пару шагов. Вскочив, он разглядел нападающего. Мощный верзила, почти двухметрового роста, широкие плечи, весь закованный в полный доспех, ножа не просунешь в щель между пластинами. Насквозь проржавевший. В ржавых латных перчатках, защищающих руки до локтя, он держал ржавый железный меч… -Какой огромный!! Меч! – в коем угадывался двуруч пудового веса, типа «бастард». –Такой попадет, и если не разрубит, то точно расплющит, нафиг! –поежился он. Мелкая дрожь, пыталась поселиться в коленях, и была изгнана природным любопытством. Он откровенно разглядывал великана, который медленно вытягивал оружие из земли. В полном доспехе, бугай мог себе позволить некоторую медлительность. Держа двуруч на отлете, в школярской позиции, верзила глядел на Него, замерев. Великанскую башку, скрывал мощный глухой шлем, без лишних украшений, с узкой щелью для глаз. Изъеденный ржавчиной, он был проломлен в двух местах. Из под шлема, раздался чудовищной силы рык. Злой вибрацией низкого, тяжелого тембра, рык отразился от шипованной плечевой пластины, стек по непробиваемому, двойного железа нагруднику, проскрипев по рыжим от ржавчины поножам, ушел в землю. Лес отозвался тревожным шелестом листвы. Тонкие ветки отовсюду потянулись к путнику, норовя в вцепиться в волосы. Как-то стемнело и потянуло затхлым душком прелой древесины. Напряжение росло и скоро зазвенело в ушах натянутой струной. Вдруг земля содрогнувшись. Отдала рык бугая, и тот (без замаха!) размазавшись, вметнул бастард. Мир сразу сузился до плоскости клинка. Путник, уходя из-под удара, поднырнул под руку громилы и ткнул его в незащищенную подмышку острием своего меча. Ноль реакции! Никакого видимого эффекта. И над головой упруго прогудел, вспарывая воздух, страшный двуруч. Наотмашь он рубанул своим легким клинком в след, сбивая врагу равновесие. Ничего подобного! Словно врос в землю! Даже не шелохнувшись, верзила, упруго разворачиваясь, как веткой хлестнул бастардом. Спасаясь от смерти, человек рухнул оземь и перекатился под какой-то колючий куст. Секунды потекли, медленно-медленно… Враг вознес над собой ржавое лезвие, и меч неотвратимо начал свое падение на его бедную головушку.- Ублюдок… - сквозь зубы прошипел путник и взметнулся, целя под шлем, вспарывая кольчужную бармицу, туда, где по всем правилам должна быть шея. Бугай, как дровосек, еще опускал меч со смачным хеканием, на то место, где только что был Он, а его меч, уже рвал плоть под шлемом, со странным звуком. Звук был такой, как если бы сталь вошла, увязая в дерево. Верзила, уронив оружие, опрокинулся навзничь, взревев, как раненый медведь гулко ударившись об землю. Неуклюже поднимаясь на четвереньки, гигант шарил по траве рукой в поисках своего меча… Из под шлема текла не кровь, не слизь – смола! Путник не стал ожидать развития событий и снес одним ударом голову великана. Как можно было уже догадаться, на месте сруба остался свежий пенек… - Ну ни хрена себе!!! – Он утер себе левой рукой пот, что соленой влагой заливал глаза. Встряхнул головой и уже вознамерился, было вложить меч в ножны. Как над головой тонко пропели белоперые стрелы, со свистом пронзая воздух. Он почувствовал их всей кожей и потому, не раздумывая «к чему бы такое?» прыгнул, падая в сторону толстого корня, под защиту мощного ствола ближайшего древа. Три тонких, хищно острые стрелы, впились в кору, над его головой. – Блин - На полянке, где успокоился деревянный латник, стояли три размытых силуэта. Зеленовато туманные, они почти сливались с зеленным сумраком Леса. Свободного покроя куртки с плотными капюшонами, сквозь которые просвечивает листва, стоящих позади их деревьев. Стройные ноги, плотно обтянуты мягкими сапогами до бедра. Светлые и длинные ростовые луки, где тетивой, казалось, были солнечные лучи. Длинные, светло-зеленые волосы, свисая из-под капюшонов, скрывали лица троих лучников. Было непонятно мужецкого они пола или женского… - Эльфы, дриады, друиды… черт! Да, кто же это, интересно?!- Откуда-то пришла мысль – Это Духи Леса, рожденные от убитых деревьев, что бы мстить… Нерожденные от Первородных. - Он заорал, скрываясь за толстым корнем, – Какого лешего! Че, вам надо?! Что такого плохого, я вам сделал? – где-то под черепом шевельнулась зеленая мысль -Зачем, ты сюда пришел?..Еще и стража поверг…
Он изумился – О, блин, телепаты! Он первый полез. -_
- Это его смысл жизни, охранять от чужаков границу Леса…Уходи иномирянин…Вон из Леса! Был ответ.
- Гринпис, дает добро! – и он представил себе, как он уходит, а спина превращается в подушечку для иголок. Усмехнулся. – Да, я бы ушел…с удовольствием. – они словно уловив его сомнение, добавили. – Впереди, в человечачьем лесу, есть поселение, там живут, твари вроде тебя…Уходи туда…Мы не тронем…Но будем следить за тобой. – он кивнул.
-Ага! Недолго…Какие гарантии?!
–Да нужен ты нам…Хотели бы – убили. - обиделись зеленые.
– Ладно – вздохнул он, и поглядев на три стрелы над головой, робко, готовый ежели что отпрянуть, выглянул из-за спасительного корня. Три силуэта, таяли впереди, как марево в жарком воздухе, как луч среди листвы. – Во, клево!! Да, уж эти-то точно следить будут…Да не упирался мне этот ваш Лес!.. – в сердцах подумал он. – Иди…иди…- долетело эхом из чащи. Встав, он отряхнулся и пошел туда, где его слух уловил звуки уходящих ног.
Лес теперь, как бы безжизненный, безопасный, все же не внушал доверия. Шелестела под ногами листва. – Уходи…уходи…уходи… - Лес гордо отвернулся от мелкой букашки, потеряв интерес. А дорожка, петляя между стволами, с каждым шагом уводила его все дальше и дальше от поляны, где в мрачном молчании ползал на карачках, поверженный страж, и искал свою голову... нашел…повертел в могучих лапах. С хрустом водрузил на прежнее место, поскрипел шеей, и взвалив на плечо тяжелый двуруч, тяжело потопал дальше, стеречь границу Леса…
Плавно течет под ногами дорога, в которую превратилась узкая лесная тропка. Плавно текут мысли…Он пытается понять, как это он житель двадцать первого века, мог угодить в такой винегрет. –Дендроид, Эльфы…странная такая Равнина, и не менее странный Лес. Судя по солнцу, уже около полудня. Мне надо быть на работе. А я тут, ролевика - туриста изображаю. Неплохо, надо признаться, раз еще жив…но на работе будет трудно объяснить этим – прогул. А вокруг, вообще средневековье какое-то, дурдом!.. Может быть, он сошел с ума? И все это, действо, ему только мерещится... Грамотный такой глюк, похожий на сон…стоп…сон. Конечно же - СОН!!! Где еще, такое возможно? Я сплю?! Класс! Ну-ка, посмотрим, что же дальше по программе. Огласите весь список, пожалуйста! – и он бодрее зашагал. И солнце светит ярче и лес дружелюбнее и дорожка сухая и вообще, ИНТЕ-ЕРЕ-ЕСНА-А!!!
- Здоровеньки булы…милок…чего, это ты тут разорался?!- сиплый с хрипотцой бас вырвал его из приятных мыслей.
-А, че? Нельзя? – опешил он и запнулся на полуслове, увидев перед собой мужика, самого разбойничьего вида.
-Вот, ужо, мы тебя пощупаем, сладенький. Тогда и поорешь. – оскалился он щербатой пастью, с гнилыми зубами. Путник оглядел его, оценивая: одет, его противник был явно не от хорошей жизни…Драная дерюжка, препоясана старым и прелым ремнем, стоптанные сапоги минимум уже дважды умерли и были подвязаны веревками и лыком. Мутные, соловые глаза на небритой сизой морде с унылым, крупным носом, недобро, по волчьи, глядели из под нахмуренных бровей. Патлы, нечесаны, и вообще от него несло перегаром и немытым телом. И все бы ничего, но в руках у мужика, здоровый нож-тесак, таким хорошо разделывать мясо или что По-хозяйству… Видимо, «По-хозяйству» он и намеривался рубануть, жаль не по своему. В левой руке у него легкий круглый щит, обшитый кожей. Орудуя им и ножом, разбойник, начал оттеснять путника к двум тесно стоящим деревьям. Путник, выхватывая меч, вскользь заметил:
– Привычка, ужо... блин! - Шорох сзади, предупредил об опасности и заставил отпрыгнуть в сторону. Чем-то острым распороло куртку набоку. Из-за деревьв, как чертик из шкатулки, с диким воплем выскочил ушлый мужичек, явно помоложе сизого, и ловко зашуровал престранным сельхозинвентарем. Это были трезубые вилы, странность их заключалась в том, что боковые зубья были под прямым углом загнуты наружу. Этот новый противник, был облачен в ржавую и рванную кольчужку и подобие шлема с открытым лицом. Кроме вил, в его руках, он был вооружен засопожным ножом. Наборная рукоять которого, торчала за голенищем вполне приличных солдатских сапог. То цепляя крюками, то тыкая острым центральным шипом, молодой явно спешил и потому суетился, совершая много лишних движений. В его глазах, по-волчьи, желтым огнем тлела алчность, в путнике же, он видел только жертву. И своей суетой, ограничивал сизому свободу маневра, больше мешая, чем помогая. У путника, аж в глазах потемнело от ярости. Он мечом, как мог, отражал нападки сизого, а наручем судорожно блокировал вилы. С каждой минутой становилось понятнее, что эти волки не дерутся в полную силу, потому что были уверенны, что двое, одного, всегда побьют не напрягаясь и не рискуя понапрасну. Ждали, когда жертва выдохнется и можно будет подловить его на оплошности и тогда растерзать. А старшой, скалился при этом:
- Давно к нам не заходили такие сладенькие мальчики…Вот ужо я тебя огуляю!!! – и в его глазах, путник с омерзением заметил маслянистый отблеск похоти.
Представив себе, что они могут сделать с ним кроме того, что ограбят и убьют. – Хрена вам !!! папу своего огуливай, извращенец! – он начал отбиваться с бешенством загнанного в угол зверя, при этом лихорадочно соображал:
- Приснится же такое… но даже во сне не позволю, такого гадства! Должен быть какой-нибудь выход в такой ситуации…Куда ты лезешь?! Зарежу, б..дь! На, скотина!! Хоть бы проснуться, что ли...
И в момент, когда разбойник в кольчуге замешкался, путник отпрыгнув от очередного укола, метнулся в сторону тех двух деревьев, к которым его теснили, Молодой, погнался за ним. Сизый отстал. Путник споткнулся и уронил меч… Молодой заорал радостно и ускорился. Кинжал, путника незаметно покинул удобную петлю. Сизый же, наоборот, заподозрив какую-то хитрость, предостерегающе крикнул: - А ну, не балуй! Не замай! – но, путник уже схватился правой за древко вил, а левой с разворота всадил по самую рукоять…кинжал…прямо между глаз молодого разбойника и тотчас наклонился за своим мечом. Сизый, заорав, ринулся вперед, имитируя быка в корриде… Дальше, как в дурном сне, время опять замедлилось…кровь…поднимая меч, он ощутил болезненный удар щитом в плечо и увидел, как враг со звериным оскалом опускает свой мясницкий тесак, целя по его беззащитной шее. Путник, поскользнувшись, завалился вправо, под щитовую руку противника, выставив перед собой клинок и направив под щит, пнул изо всех сил по ногам нападающего. Сизый шумно выдохнув мат, с размаху напоролся пузом на лезвие, тесак его вгрызся в наруч путника. А глаза уже стекленели… Падая он придавил путника всей своей массой.
–Килограмм восемьдесят чистого говна!- подумал путник, брезгливо отталкивая труп в сторону. Краем глаза заметил, как в густой листве разлапистого кустарника, чуть в стороне от места схватки, тают жестокие усмешки, скрытые длинными, зелеными волосами.
В карманах и кошельках разбойников оказалось негусто… Несколько тяжелых медных монет и всякая дрянь... Подвесив к поясу еще один кошель, он приладил трофейный щит на левую руку и правой ногой, от души (до хруста в ушибленных пальцах) врезал мертвому разбойнику по его «хозяйству», презрительно сплюнув: - Огульник! Сидел бы дома, онанировал, целее был бы…падаль…
Драная кольчуга, молодого, была попрочнее его истерзанной куртки и пришлась впору, как и добротные сапоги убитого. Забрав свой кинжал, он сунул его (предварительно обтерев) в петлю на ремне. В горячке боя он не заметил, что был ранен. Из нескольких, глубоких царапин сочилась кровь, марая одежду и придавая его прикиду дополнительный колорит. Найдя чистую тряпицу, он шипя и плюясь очистил раны и, плеснув из фляжки вином, приложил листы подорожника... надеясь, что это - подорожник…перевязал, помогая себе зубами. Ухо, снова уловило посторонний для лесной чащи звук…- Да сколько можно?!- подумал он, вслушиваясь. Здесь, что десять приключений в день, на душу населения…- где-то впереди снова раздался донельзя странный звук…Путник, узнал мычание коровы… - О! вот и ужин.- Обрадовался он. В воздухе явственно различался запах дыма березовых поленьев в нормальной «человечачьей» печи. Закричал петух. - Однако, вечереет.- Поднимаясь, отметил он. И не оглядываясь, побрел на звуки жилища, здешних аборигенов. Он устал и был голоден… Потому не заметил, что вокруг шумит обычный человеческий лес. Без деревьев- великанов, и в спину ему угрюмо глядит, сжимая в ржавых латных рукавицах огромный меч, Страж Лесной Границы – деревянный латник. А над ограбленными разбойниками, уже кружили мухи.
В деревне его не приняли…Вернее приняли, но не очень хорошо. Не сказать, что ему были там рады…даже совсем наоборот…Виной тому - трофейная одежа и щит сизого разбойника, ну и его антуражный прикид, весь в крови, никак не внушал доверия. Вероятно, поэтому толпа чумазых ребятишек, что играли в пыли на пустыре, истошно вопя ломанулась в глубь деревни… Среди домов тревожно захлопали двери и толпа мужиков, вооруженных кто чем, мрачно выдвинулась ему навстречу… Он, не дошедший несколько метров до первого плетня, испуганно подался назад. И подняв руки, заорал
– Я с миром пришел! Я жрать хочу! – судя по настороженным глазам, насчет «мира» ему не поверили… А жрать – все хотят. Толпа раздалась, и вперед вышло «нечто» в длинном, сером балахоне. Седые волосы, торчали во все стороны… - Током его, что ли, шарахнуло!- подумал он, ожидая развития событии. На всякий случай положил руку на эфес своего меча. Седое чудо, затравленно озираясь на глухо ворчавшую толпу, извлекло откуда-то пучки сухой травы и повозившись, запалило их. Подвывая и пританцовывая, шаман размахивал чадящим разнотравьем и медленно, осторожно приближался к «странному» путнику. « - Прибывших встречали фейерверком и туземными плясками»- с сарказмом прокомментировал внутренний голос. А шаман, побросав перед собою дымовушки, сделал загадочное лицо, выпучил на него свои буркалы и загнусил: - Уходи…Уходи, злой дух…В лес уходи...Прочь от деревни...Прочь...- путника, аж скрючило… от смеха! – плохо дело! За злого духа приняли… - и в тон шаману, загундосил: - Жрать хочу…жрать. – Взгляд старика, мгновенно протрезвел: - Жертвы просишь? – путник подтвердил:- Жратвы и побольше… - шаман, покопался в складках своего балахона…и швырнул к его ногам …мышь!!! Сушенную! Новый спазм смеха скрючил его.
_ Я…это…не ем!- задыхаясь от смеха, выдавил путник. Шаман понял его по-своему.
- Девственниц нет! – отрезал он. Путник, вообразив себя, поглощающим мышей-девственниц! Причем, почему-то с золотого блюда, опять зашелся от смеха. И вытирая набежавшую слезу, принялся втолковывать старому шаману:
- Мне бы, картошечки с сальцем, курочку, хлебушка…- шаман, понимающе кивал:
- Хлебушка…иди-ка ты лес, мил человек, принесу. Да, не позорь, старика, подыграй малость… - в его тусклых по-старчески глазах, появилось просительное выражение.
- Хорошо… только не забудь…жертву-то. Я подожду…
Деревенский люд, затаив дыхание, напряженно следил за непрерывным поединком «странного Лесного чуда-юда и сельского, своего шамана. Старик, что-то бормотал и швырял в «злого духа» всякими ингредиентами.
Чудовище, сожравшее разбойников (иначе, откуда у него знакомые всем вещи, поселянам - кольчуга и щит), принявшее облик человека! (Откуда тут, люди! Окромя их деревни…) корчилось и судорожно подергивалось от «Мощной Магии» их сородича. А когда, шаман, воздев к небу сухие руки, заорал нечеловеческим голосом, руки поселян вспотев, судорожно стиснули дреколье, и « Злой дух», в спазмах рухнул в пыль, потом, охая и стеная, рванул по дороге в лес… Авторитет шамана, вознесся до небес…
Часом позже, он вкусно и сытно отужинал в компании престарелого комедианта…
- Ну, ты юморист дед! Фима Шифрин, просто… Классно, ты с мышью отмочил…я чуть не помер от смеха…Ну, а когда ты возопил!!! Ваще… - старик, понимая, что его так заковыристо хвалят, махал согласно седой гривой, потом потер сухие старческие руки и спросил:
- А что, мил человек? Разбойнички тоби, намедни не встречались, часом? – путник, запивая ужин добрым вином, утер губы.
- А с какой целью…интересуетесь, дедушка? – старик, пряча глаза, замялся…
- Да так…Лес…всякое случается…
Путник напрягся:
- А по подробнее?
Шаман, вздохнул:
- Сыновей моих, ты порешил, мил человек. Я их одежу сразу узнал.
Поперхнувшись, он уставился на старика.- «Все, пипец, траванул меня этот дедушка…» Словно уловив его мысли, шаман усмехнулся:
- Еда-то чистая, хотя мысль была!- пошамкав губами, старик хмуро добавил:
-Не ты, так местные к рукам бы прибрали. Поделом им охальникам...Сколько им говорено было – охолоните…теперь вот, не знаю даже, где их косточки… Не прикопаю, по-человечьи то.
Путник, зло, глядя на огонь, крепко задумался, потом перевел взгляд на согбенную фигуру, выдавил:
- Там они… на дороге,…на опушке Вечного Леса…возле двух сросшихся деревьев. - И немного подумав, отвязал кошель с медью и кинул в пыль, перед шаманом:
- Это их деньги…на это …и прикопаешь.
Старик поднял на него воспаленные от слез глаза:
- Спасибо, тебе ,мил человек… За доброту твою…не хотел я говорить тебе, а теперь скажу,…Беги теперь отселева скореича…паря…Не все в деревне поверили нам и отряжают молодцев на погоню…меня-то не тронут…свой я…и костер для обознатки запалил, значит…
Путник поспешно стал собирать манатки. Да и старик, кряхтя, побрел искать своих непутевых детей…вернее их останки. А ночью, к потухшему костру наведались, добры молодцы, покрутились и ушли ни с чем.
Ночь он провел относительно спокойно, если не считать неусыпного надзора нерожденных, да пары упырей, что всю ночь скреблись и завывали нечеловеческими замогильными голосами (хорошая колыбельная, неправда ли?) под деревом, на котором он заночевал, привязав себя к стволу. Засыпая, он подумал: - Спать во сне – это моветон…как минимум!
Вообще-то, сначала, он хотел заночевать под деревом. Уложив суму вместо подушки, он почти задремал…Но с первыми звездами, он почувствовал на своем лице чьи-то холодные пальцы…Открыв глаза, он «восхитился»!!! Двое упрей, с острыми клыками заявились к нему в гости. И толи они были дауны, толи имели глубокие аристократические корни, но вместо того чтобы растерзать неосторожную жертву, какая не часто (надо полагать) попадалась им, так вот, эти «милые создания» уселись рядышком и принялись обсуждать! Свои гастрономические вкусы и планы относительно него. Путник, очарованный их светской беседой, в мгновение ока, со скоростью достойной лучшего из человекообразных, вскарабкался на древо. Упыри, обижено возопили, таким не благородным поступком, он нарушил их планы. Они категорично потребовали его возвращения на землю, убеждали не терять человеческое достоинство и не уподобляться обезьяне. Он сделал вид, что не понимает их , начал готовиться к длительной (на всю ночь) осаде, привязывая себя веревкой, которую носил на поясе. Упыри бегали внизу и убеждали, что: « Человек - звучит гордо». Он про себя добавлял: «И вкусно…наверно», а упырям ответил: - А живой человек, еще вку…э, звучит еще более гордо! Вот! – упыри, обдумывая услышанное, не надолго умолкли. Потом начали ругательски ругать его и мерзко сквернословить. Из чего, путник заключил, что с добычей в этом лесу действительно не густо.
Нерожденных, происходящее, вероятно только позабавило. Утром, упыри убрались восвояси, ругаясь на чистом русском языке, то есть, обложив его трехэтажным матом, да таким, что любой филолог, просто удавился бы от зависти. Растирая онемевшие и затекшие конечности, он с ужасом посмотрел вниз…Предстояло спускаться…А он, не представлял, как он вообще забрался на такую верхотуру, да еще в полном снаряжении…Ободрав себе все пальцы и совершив падение с высоты второго этажа, он примерно с полчаса выражался, исключительно, как упырь. Потом, почесывая ушибленные места, пошел прочь от места ночевки. Впереди предстоял, судя по-вчерашнему о-очень трудный и долгий день.
Простецкая лошадка, крестьянской породы, дергая ухом, перевыполняла норму по сбору клевера. Она совершала этот подвиг с завидным постоянством, о чем свидетельствовало округлое пузо сельской работяги. Жрать и … спать! Вот- две величайшие ценности, которым она стремилась посвятить всю свою бесхитростную жизнь. И если удавалось совместить оба удовольствия – это был просто, экстаз какой-то!! Предел мечтаний неприхотливой скотины. На пике наслаждения, она впадала в нирвану. Вывести из которой, ее могло лишь стихийное бедствие, мирового масштаба. Поэтому, увидев незнакомца, она, флегматично жуя, покосилась на семейство крестьян, усердно пропалывающих картофельную деляну. Деляна – лесная, запретная…потому, работали они остервенело и не отвлекаясь, что вполне устраивало путника, которому надоело тащиться по лесу пешком с самого утра. Вспомнив свой жокейский опыт из «прошлой» жизни, он, обрубив привязь, связал из нее и недоуздка - уздечку. Потом совершил над бедной зверушкой форменное насилие…Ее простецкая натура, доселе не сталкивалась с таким диким темпераментом. На нее стремительно надели узду! Вскочили по-ковбойски на спину!! В самое ухо, дико заорали по-цыгански!!! (На нее в жизни никто не орал!) И что самое страшное, шарахнули ногами! По самому дорогому…по пузу!!!! Она стояла…ошеломленно моргая пушистыми ресницами…громко испуская газы…Она от неожиданности, чуть не вернула природе, весь съеденный клевер, а в больших глазах, наворачивались крупные слезы, от причиненной не заслуженной обиды.
На деляне, не сразу заметили неладное…Но после того, как понукаемая тумаками лошаденка, печально заржав и словно прощаясь помахала хвостом, трогаясь в путь…Озорника заметили…Как гром среди ясного неба, звуковая волна властного окрика, заложив путнику уши, заставила лошаденку присесть на задние ноги: - Сто-оя-ать!! – громадная бабища, которая не то, что коня,…паровоз на скаку остановит. По-мощности децибелов, могла бы поспорить с пресловутым паровозом. Она поднялась, во весь свой двухметровый рост! И путник, с невольным уважением добавил в число останавливаемых, еще один паровоз… себя естественно исключив и оглядывая обширные телеса, вероятного противника, с внутренним содроганием, подумал:
- Эге,…мамашка-то ее, явно согрешила, с тем лесным стражем…
Со скоростью курьерской черепахи, тетка рванула вдогонку. Заметно украсила пейзаж, достойная своей мамаши, дочурка. Невинная крошка, с бультерьерским выражением лица, торопилась принять участие в народной забаве «Держи вора!», в которой, путнику отводилась сольная партия.
-Да-а, наверное, трудно будет, предкам пристроить такую оглоблю, замуж... Как бедолаге, пьянствовать-то придется…Я, например, не то что столько не выпью, я и вообразить-то не смогу – сколько надо выпить…чтоб «такое»…- Путник, ухмыляясь, пришпорил своего «скакуна». И так, как лошадка, не очень-то торопилась расстаться с бывшими хозяевами, то расстояние между ними и погоней не увеличивалось, но и не уменьшалось. «Погоня - прибалтийский вариант, медленная съемка»- подумал он. Потом, от погони ускоряясь отделилось, нечто рыжее и лохматое и резво шевеля конечностями стало настигать его. На фоне женских прелестей, Нечто напоминало Моську, при двух слонихах. Путник, достал на всякий случай меч, чтобы урезонить, зарвавшееся животное, буде оно окажется неосторожным. Потом, приглядевшись выяснил, что это Почтенный отец семейства. Метр с кепкой и вздорная рыжая бороденка, кого угодно введут в заблуждение. Мужичек, в лаптях на босу ногу и простецкий холщевой рубахе, подпоясанной пенькой, резво вскидывая ноги, почти нагнал его, но увидев меч, сбавил обороты…и побрел неподалеку, жалобно осыпая похитителя, ругательствами:
-Пошто, окоянный, скотину упер…а? тать злобнючая…
Путник, лаконично отбрехивался: - Надо. -
Мужичек, всхлипнул и утерся на ходу рукавом:
-От сердца, ведь отрываешь,.. душегуб…сызмальства, я ее вскармливал…для тебя, штоль?
- Наверно. – Лошаденка, незаметно сбавила скорость, а потом и вовсе стала…По-философски, спокойно относясь ко всему окружающему безобразию. Мужичек, размазывая сопли по лицу, нудил и костерил его, так же соблюдая дистанцию.
- Последнее отнял!.. Разорил в конец… лиходей…Машку, то надоть, замуж…,а куды ей, без приданного?..
Путник, не сразу понял, что Машка – это славная дочурка, а не апатичная кобыла (хотя, в этом случае, все едино). Зато сообразил, что с ним торгуются, тем более, что вид обнаженного меча и подоспевшую Машку с мамашкой держал на расстоянии. Угрюмо глядели они на него, возвышаясь над мужичком и внимательно слушали. А тот, почувствовав поддержку и осмелел:
- А то, забирай, Машку…и кобылу в придачу…- за что, сразу огреб подзатыльник, от своей благоверной…Путник хмыкнул:
- Зачем мне две кобылы?
У мужичка, челюсть отвисла:
- Ах, ты…доча не ндравится? А ну, слезай тады с кобылы-то и топай восвояси.
Путник задумался: - Приданное, говоришь…да такому «скакуну», пятак цена в базарный день.- Отвязал кошель, отсыпал горсть в карман, остальное сунул в руки «доброму человеку»:
-Покупаю, клячу,.. а серебро, от веку - лучшее приданное… Пристроишь, Машу-то…теперича.
Мужичок, заглянув в кошель. Смешно всплеснул руками и проблеял:- Да, хрен с ней…с клячей. Пропади она пропадом… За такие деньги, я тебе и Машу отдам…- и тут же, огреб две мощные плюхи от любящего семейства. Мамаша, отобрала кошель и скаредно оглядывая монеты, пересчитала. Дочурка же, попыталась состроить глазки путнику, того чуть не стошнило, и он от греха подальше пришпорил коня. Лошадка, презрительно скосившись на бывших своих хозяев, оскорбительно заржала. А в глазах ее явно читалась: - Продали!!! Иуды! – и вскоре, всадник скрылся в лесу.
Мужичонка, обливаясь потом, тащил в сторону деревни, свою древнюю скрипучую телегу, на которой восседало все его «богатство».
Прочь…прочь…вскачь...стучат копыта, упруго легко по сухой земле. У лошаденки в родне, видимо были не только «травяные мешки». Что-то гордое в морде, что-то горячее в сердце. Пугаясь новых ощущений и саму себя, она довольно резво набрала ход и уверенной рысью несла своего седока, раздувая ноздри и прядая ушами, лошадка, словно обрела второе дыхание. Под копытами пружинит дорога, украшенная осенним мягким и шелестящим золотом. Уставший путник, приосанившись наблюдал, как мимо проплывают стволы могучих деревьев неопасного теперь леса… И плевать ему было на зеленые рожи, что прятались в кустах, тронутых багрянцем осеннего великолепия. Не вздрагивал он, на зловещий скрип веток, напоминавший ему о Страже, и пестрые спины разбойников уже не заботили его нисколько. «Пеший - на конного не нападает». Заботы отступили и путник позволил себе расслабиться… А лошадка, все быстрее и быстрее, несла его вперед навстречу судьбе, по узкой лесной дороге. Внезапно лес кончился,…и лошадка пулей вылетела на огромное, бескрайнее поле…
Уже вечерело. Огромное солнце, полыхая червонным золотом, спешило на закат. Тени, сгущаясь широкими полотнищами, опускались на огромное холмистое поле. По обе стороны поля до самого горизонта, на сколько хватает глаз, ощерившись холодом металла, стояли две армии. Справа безупречная стена кованой конницы. Высокие и сильные кони, не чета крестьянской лошадке. Боевые кони! С головы до ног закованные в вычурный доспех (причем, у каждого свой, особый) держали на спинах статных и могучих Героев - Рыцарей. Но странно, под забралами в пустоте шлемов, гуляет ветер… Бесплотные души их кажутся неуязвимыми, наполненные твердым убеждением в своей правоте…Справа. Латные перчатки их твердо и уверенно удерживают частокол длинных копий с булатными наконечниками, способных прошить любую броню. На бедрах всадников, хищно затаились, длинные клинки дамасской стали. Воины Света стоят, не шелохнувшись, твердо…бесстрашно…Холод и пустота, безучастно взирают из-под сени белых крыл на беснующегося противника напротив. Слева от путника, кипит бешенство, слюна капает с клыков раскосых татуированных морд. Обезумевшие глаза, вращаясь вылазят из орбит. Кривые клинки в великом множестве, нестройным лязгом гремят исступленно о круглые щиты. Полуголые воины, демонстрируют мощные пласты мышц под бронзовой гладкой кожей, испещренной бледными рубцами шрамов. Дабы, раззадорить себя – острыми ножами рвут кожу на груди и громко призывают древних своих богов, своих пращуров. Герои-Варвары, рыча, стискивают в широких дланях толстые древки боевых секир с зазубренными лезвиями и украшенными скальпами врагов. Запах крови сводит с ума, рвет крышу, превращая бойцов, в берсерков…низкорослые лошадки, похожие на помесь волка с медведем, рычат и роют копытами землю. Безумие и бешенство, сводя скулы, накатывают, гася сознание как волны, леденя душу и бьют тараном в бесстрастную стену Рыцарей.
Путнику, увиденное решительно не понравилось… и он затравленно оглянулся на оставшуюся позади стену леса… Мрачной громадой, в ржавых доспехах в свете вечернего солнца на опушке леса пламенеет Страж, с неизменным двуручем на шипованном плече. За его могучей фигурой, три тонкие изящные тени в зеленом тумане, подняли длинные, гибкие луки, натянули звонкую тетиву. Иззубренные наконечники стрел, уверяли, что назад дороги НЕТ!
Миг…и гулкий удар, от которого казалось, дрогнуло небо над полем, возвестил, что Армии извечных врагов двинулись навстречу друг другу. Воздух завибрировал и затрепетал наполняясь концентрированной Ненавистью…Кипя и шипя, как стая бешенных котов - Неистовые Варвары. Спокойные и невозмутимые, как острые льдины – Рыцари. С каждой секундой, поступь обеих армий наращивала скорость и мощь. Две стены Ненависти – бешенной и холодной, сходили в смертельной схватке. Неотвратимо, как зубья мощного капкана, грозя раздавить крохотную песчинку всадника, среди тысяч и тысяч останков.
Отчаянно желая проснуться. Он воткнул пятки лошаденке в пузо с криком:
- Выноси, проклятая!!! – коняга, закричав почти по-человечьи, взяла с места в карьер и стрелой прожгла стремительно сужающее пространство, под мерную поступь армий.
-Вот это попал, так попал… Ну, блин и сон!!! Сейчас заколбасят, как с добрым утром…и облом… - озираясь, он шпорил и шпорил своего скакуна, растерявшего всю флегму… - Эти, справа, отморозки какие-то, а слева – психопаты, ваще. – и торопил лошадку, достав кинжал, использовал его вместо шпоры: - Давай, родная... быстрее... быстрее сволочь…- А коняге, уже все равно... она с пеной у рта, вся в мыле пережигает последние силы в этой бесконечной и безнадежной гонке. Ветер, упругой волной, бьет в лицо, запирая дыхание. Щит выпал из руки. Отбрасывая все лишнее, он стал в стременах. В горле комом отчаянье… Все ближе пустые щели на забралах стальных шлемов, украшенных гребнями и плюмажами из белоснежных перьев. Все ближе оскаленные морды варваров, искаженные яростью. В воздухе свистят и сталкиваются стрелы – белоперые, с кованными бронебойными наконечниками, дождем падают на варваров, выбивая из строя десятками, калеча и отрывая конечности. И толстые, черного дерева перевязанные паклей, как туча саранчи падали на одоспешенную конницу рыцарей. Яркими вспышками взрывов, расцвечивая доспехи. И рыцари падали, чтоб не подняться… Никогда… А наконечники копий с обоих сторон, кажется срезают остриями пряди волос у виска… Страх всадника испарился, он принял неминуемость Смерти… Время послушно замедлило бег и что-то щелкнув, сломалось внутри… Оцепенение и спокойствие овладело им: - Да…в этом Аду, надо умереть красиво. Это же Сон…- и под недоуменные взгляды обоих армий, он встал на седло обоими ногами и выпрямился во весь рост, на летящей во весь опор лошади. Он, чуть наклоняясь вперед, раскинул руки, обнимая ветер, как будто пытаясь взлететь. Закрыл глаза и улыбнулся, представив что за спиной расправляются крылья… Сейчас…еще чуть-чуть и разящая сталь Рыцарей и Варваров порвет его плоть в клочья (в чудовищной сшибке двух воинств, выжить невозможно). В какой-то момент, он оторвался ступнями от потной спины коня. Ежесекундно ожидая удара о землю, он слышал удаляющийся топот лошади, не раскрывая глаз:
- Блин, сломаю шею... однозначно… хотел красиво умереть, получится не очень… свалюсь кучей дерьма…
Ожидаемого удара все не было. – А может, я уже умер, может тело уже порвано в клочья и растоптано вдребезги…
Открыв глаза, он задохнулся от восторга. Набирая высоту, он поднимался над красочной панорамой, где два войска схлестнулись в страшной мясорубке… Фонтанчики густой крови, как диковинные цветы выросли из разрубленных артерий и вен. Отрубленные головы, и прочие части тел весело и гротескно взлетали над остервенело бьющимися Героями. Молодые боги войны с дикими воплями бились в самой гуще замеса. Машина смерти работала на всю катушку захлебываясь кровью, страшно блестя влажным металлом. Земля стала скользкой от пролитой крови. От брошенной лошаденки, в один миг остались одни копыта. Он, повис над полем боя, как распятый, расправив призрачные крылья… и боялся дыхнуть или пошевелиться… чтоб не спугнуть Чудо, вознесшее его над битвой.
Последний Золотой Луч Солнца поймал Его Зрачки и осенил всю его фигуру. Казалось, солнце последним лучом отдало Ему всю свою Силу.
Мрак, наполнивший долину внизу, замер. В какой-то момент, как по команде битва остановилась. Тускло мерцал металл доспехов, заляпанных грязью и кровью. Бойцы - и Варвары и Рыцари, замерев, смотрели на Него!!!
Над темным, беззвучным полем, висел - Золотой Дракон… У всех перехватило дыхание, когда родилась легенда о Нем.
Шорох…стук…удар…крик и тотчас, механизм Мясорубки заработал с новой силой… Он выдохнул, и тело с криком сорвалось вниз на смертельные высверки мечей…
Огромные крылья за плечами, теплый плач серо-прозрачного цвета и босые ноги его на краю Пути… Путь - не в небо и не в бездну, а меж мирами из маленьких тонкого фарфора плиток. Он, не боясь упасть с любопытством глянул вниз. Битва потонула во мраке и только звуки умерщвляемой плоти говорит, что «До конца этой Великой бойни, еще далеко…» Шаг…и плитка под ногами издает тонкий на грани слуха звук. Красивый и мелодичный, он вплетается в окружающий мир, что-то неуловимо меняя в нем и так каждый шаг…Шаги сплетаются в стройную нежную мелодию, что льется над полем смерти…
- Только бы не проснуться – подумал он, открывая глаза…
15 января 2006 год