Знать не зря Поэт трудился
над "шедевром" в тишине.
Век с достоинством продлился,
что отрадно даже мне –
обездоленному в счастье
в неизвестности степной,
где мои стихи лучатся,
стаей ходят все за мной,
просят записать в тетради,
что и делаю с утра.
И не славы только ради.
Слава – в сути – мишура
шелестящая с восходом
независимой зари.
Всё вершится мимоходом –
прочитай, тетрадь порви
и развей листочки прахом
по окрестностям весной,
чтоб исчезли в людях страхи
в синей памяти лесной,
в отуманенном просторе
на лугу забытых лет,
где росли по косогору
все стихи, явив на свет
подоплёку оправданья
неизвестности своей.
Извини за опозданье
с лёгкой песней, соловей.
Я её писал ночами
в уголке под пледом для
осирененой печали,
чтоб не плакала Земля,
не страдала в потрясеньях,
в катаклизмах от ума,
и в туманностях осенних,
что опять грядёт зима.
Перетерпим мы морозы
и пургу с метелью, чтоб
расцвели улыбок розы.
И, почёсывая лоб,
обозначить взлёт свободный
странной песни кутежа.
Ветер дует пусть холодный,
режет, сволочь, без ножа.
И трещат разводья в пледе
снеговом под алость зорь,
покрывая лица медью,
исполняя в счастье роль
не изгоя, а Поэта
в тишине своих стихов
из штрихов в стихах портрета
с ординарным смыслом слов.
Беспокоиться не надо.
Я над вымыслом смеюсь.
Веет зимняя прохлада.
На себя, бывает, злюсь
за поспешность в откровенье
в окрылённости своей.
Не запрятанное мненье,
потому ты побалдей
над поспешностью тревожной
за фасадом под мостом,
коль посыл буквально ложный
в этом Мире не простом.
Понимать других не трудно.
Как себя бы нам понять?
Понимаю я подспудно,
как на чувство повлиять.
Обесценено стремленье –
повстречать себя в тайге,
где моё стихотворенье
снова корчится в пурге.
Солнце светит, но не греет,
опостылела зима,
хоть закат сиренью рдеет,
отступает ночи тьма.
День становится длиннее,
но крепчает вновь мороз –
он становится всё злее –
бородатый – щиплет нос.
Серебро в полях сверкает
мириадой новых звёзд.
Снег не скоро, но растает,
запоёт смешливый дрозд.
Я пройдусь по полю в счастье
прошлогоднею стернёй.
И улягутся все страсти
в нашей стороне степной.