Я тоскую, как заброшенный инструмент
без прикосновений любимого пианиста.
Немота в режиме записи, звук – в уме.
Глубоко и чисто, мой друг, глубоко и чисто…
Битый молью бархат, чугунный тяжёлый стан,
чёрно-белый ряд расшатанных жизнью клавиш.
Ты один из ста, мой друг, ты один из ста
полноцветной радугой звук исходить заставишь.
Мы звучали друг для друга и на миру,
и казалось, что полёт будет вечно длиться.
Я умираю без этих волшебных рук.
Вокруг – чёрно-белые мысли, пейзажи, лица.
Монохромная вереница…