Хрустят осколки рухнувших святынь:
вступает в суверенные права
вселенская спалённая Хатынь
и выжженная совести трава,
которая осталась не у дел…
Теряют листья жизни дерева:
так жалок им доставшийся удел –
для зла печей засохнуть на дрова.
Вновь помутнел судьбы нательный крест,
в лёд стынет кровь, не греет сердца жар –
всё оттого, что люто смерть окрест
из душ слепых затеяла пожар, –
в нём, полыхая как в аду, горим
под ложных истин ядовитый чад –
очередной увечный Вечный Рим
сметён с земли. И в тряпочку молчат
дни («Что же вам – глухим, немым – сказать?..»)
И, омоложен кровью, дьявол рад
все наши горла разом искусать,
да в клочья рвёт его подручный, «Град»,
и города, и веси, и людей…
Век двадцать первый – Каин? Даже, вот,
суёт майданы новых площадей –
но в них надежда больше не живёт…