Посвящается военным, проходящим службу на
Ядрышном мысу на высоте 50 метров от уровня Баренцева
моря на крайней северо-западной оконечности России.
(28.12.07)
Скоты, подонки, подлецы - все, кто придумал Зеленцы.
Сплошные камни, дикий мох. Кто здесь остался – здесь и сдох…
Колючий снег, густой туман и ледовитый океан.
Какой козел на скалы влез и там же наша РЛС.
Уж лучше умереть в тайге. Я глянул в низ и офигел…
Что здесь зовется мягкий бриз я понял, поглядевши вниз:
Как оголтелый хулиган срывает пену ураган
С огромных, словно горы волн, где ни один уж сгинул челн.
Зеленовато-голубой внизу беснуется прибой
А ветер стихнет на чуть- чуть и снова начинает дуть
Обняв волну издалека с размаху бьет в громады скал.
И брызги в дьявольском кругу рождают радугу-дугу.
А где-то там течет Гольфстрим и не к добру, а «жопа с ним»…
Чуть с моря – дождь и мокрый снег и ветер, как в кошмарном сне.
Такой, что мигом с плаца сдул всю агитацию в п…у.
На спину падаешь, как в пасть, и он не даст тебе упасть.
А чуть подул с материка - дубак, как в песне ямщика.
Из моря радуга-дуга, а с суши холод и пурга.
И не во сне, а наяву, в натуре люди здесь живут.
Девчонкам не куда пойти, прогулки лишь внутри квартир.
Здесь Вам не тропики в лесу, а ад собачий на Мысу.
Суров, суров Ядрышный Мыс - мир зайцев, леммингов и лис.
И зверовидных росомах и тех, кто спрятался в домах.
И только я сюда не вхож, ведь север ты не нае..шь…
Попал, сиди и не пи . ди. И чуда чудного не жди -
И вертолет не прилетит, и не предложат подвезти.
Коль не в терпеж – пи . дуй пешком. Твой след запорошит снежком.
Вздохнут друзья, заглотят спирт и скажут: «Спи, товарищ, спи.
Мы выпьем о тебе скорбя, пусть камни пухом для тебя!»
И каждый день одно кино. Его я выучил давно:
Скала у черта на рогах, пятнадцать хлопцев в сапогах,
Днем серый сумеречный свет, за сотню метров туалет.
По снегу лемминги снуют - суровый северный уют.
Белеют скудные снега, и постоянный ураган
Беснуется, как дикий зверь и ломится в худую дверь.
И каждый день одно и то же: с утра побрил и вымыл рожу,
Вот Николай с «морской братвою», Валера со своей «ботвою»
Держась за трос в сортир бегут, скребутся лемминги в снегу
И крабы лапами сучат. Эх, сука, нету Кузьмича!
Он бы и Жучку починил. Он бы и рыбы наловил
Да столь, что некуде девать! Но нет его – ****а мать!
А есть консервы и «ботва», и в море крабы и плотва.
Глядим на станцию. Ну суки! Опять закрыть забыли люки…!
Как в анекдоте обстановка. Не сняли, бл .ди, Блокировку.
Да что бы вам не знать удачи – херовничает передатчик,
Из четырех линеек – три. Ну сука, Копылов, смотри!
Одна авария, другая. А лейтенанты «помогают»:
То, бл .дь, отключат напряженье, то захерачат сопряженье
По сгнившей кабельной сети, где и контакта не найти.
Всю ночь гнусаво и противно по ГГС оперативный
Пи . дит, как дятел: «Пятый, пятый…» Да провались ты, Мыс проклятый,
Пурга, тюлени и медведи! Когда от сюда мы уедем?
Чем дольше спишь, тем больше надо когда подруги нету рядом.
Ведь без бл . дей умрешь с тоски. Кругом сплошные мужики.
Три блока Спирин искурил и даже рожу не скривил.
А сколько водки выпито – не догадается никто…
Чуть водка кончилась – облом! Опять пи . дуем за бухлом.
Что день, что ночь – одна х .. ня. Темно, как в жопе у коня.
А по ночам хрипя и лая храпят Валера с Николаем
То вместе, то вдогон друг другу и так по замкнутому кругу.
Обрядин захрипел и стих. Пора и мне закончить стих.
Ю.Кистерный