(29) НАД ПОЕЗДОМ
Уронен тюк.
Рассыпался набор.
Сияй хоть до утра.
Внезапно сложится в полуосмыслицу-созвездие.
По-басурмански отразится в быстром озере,
В блеснувшем водоёме.
(Ночные речи: до чего мы дожили —
Плетутся в грохоте, в бегущем доме).
Кто дремлет, на узлы склонясь,
Кто вышел, курит
И руку выставит: горячий, жёсткий
Жгут воздуха — и дальше чисто поле,
Несущееся вспять, не существуя,
Затем, что не освещено: звезда не лампа.
Дневное высветит капусту, кукурузу,
Хомячьей норки, кочки не минуя.
Вольно Флоберу, зоркому французу,
Живописать из башни жизнь земную,
Раздражены и злы.
Один вернулся, призадумался.
Другой дремал, почти без умысла
Обняв тяжёлые узлы.
Был третий, вчитывался в тьму.
Как тот, внутри китова чрева.
А прежде справа — и кому
Какое дело, что не слева, —
Плыл сине-розовый дорожный вечерок.
Что говорилось? — До чего мы дожили.
Что вспоминалось? — Отдохнёшь и ты.
Чего желалось? — Торопись, махина.
Не слушается, медлит в чистом поле,
Несуществующем, неосвещённом.
Я, говорит, на то тебя завёз,
Где кости не заносит ворон,
Чтобы завидев сразу столько звёзд,
Ты всё закончил этим словом.
1999