Леонардо не спалось той ночью,
Шёпот слышался, визг иногда.
Словно мимо в сознаньи порочном
Проносилась афритов орда.
Будоражили душу виденья,
На обрывках запутанных фраз
Сердце стыло немым сожаленьем:
Но кого мог спасти - и не спас?
Взор бродил по предметам, по залам,
Не цепляя в пространстве причин,
Где душа, что сквозь ор так взывала?
У кого мне спросить, Господин?
Дуновенье волной пробежало
По массивной вуали картины.
- Это ты, дочь познанья, стенала?
И дохнуло ознобом от льдины.
Посеревшей рукою художник
Полог снял с обрамленья алькова -
И Она мановенно предстала,
Улыбнувшись утрате покрова.
Монохромно в сиянии вечном
В подражанье руанским фаянсам
Невесомый свет облаком млечным
В дом скользил неразрывным альянсом
С его памятью о первородстве
Сией дамы и девы невинной.
Лично он породил превосходство,
Что заставило облик картины
Привести в действо черные силы:
Уколоть суть земную из крови,
Чтобы выпить во здравье Сивиллы
Чару горней порочной любови.
Его "мертвая" стала "живою",
А живая во мрак сгребена.
Эта тайная связь их с лихвою
Придавила надгробьем до дна,
Каждый крестик узорчатой вышивки,
Каждый жилки отчаянный ритм
Отбивался в сознании ближнего.
- Сколько душ он ещё изнурит?
Лишь успел Леонардо отчаяться -
В наказанье ослеп и оглох.
- Поздно каяться. "Поздно" и "каяться" -
Это всё что он выведать смог.
И "пещера" закрыла расщелину
Между крохких лозовых ветвей.
Саван пал на базальты уверенно.
Старик юность оплакал острей
Чем кинжал