В мягком кресле на набережной умерших,
недалеко от места, описанного поэтом,
в летнем кафе, под зонтиком… поглупевший
официант рассказывает об этом,
то есть, о том, что видно – канал, гондолы,
«мокрая коновязь пристани», девушка в баре –
та, что могла быть со мной иногда знакома –
рядом в гостинице, то есть, почти в футляре –
за перегородкой, увитой плющом и чем-то,
напоминающим ягоды, как виноград, или вишни…
как человек в пальто, обозначенный кем-то
через бутылку граппы, отнюдь – не лишней
в данное время суток. Туристы брешут
иносказательно – про деньги и про искусство –
то, что вокруг, про то, что на рынке взвешивают
не очень точно, но весело и искусно…
Я сижу на набережной – точно теперь – умерших –
люди сидят, где раньше лежали трупы…
и отпечатки родственников, их отпевших –
как бы всё это теперь не казалось глупо,
или естественно? – только канал и помнит
всю эту чушь, оставленную в пейзаже –
из милосердия может? – а может кроме
этого – кресла, столики, кофе на вернисаже…
То есть – на набережной неисцелимых,
там, где вода смывает следы и время –
даже в часах… - Тебе ещё кофе, милый?..
Чайка за крошки – без страха сидит на коленях.
июль 24. 2015 год.