Град сей тихим сном кимарит,
что стоит под лунным светом;
в гимели ворон чёрный парит,
смотрит он за моим силуэтом...
Чапаю один по улице ночной,
от долгих путей усталый весь;
тайком вышел с хаты дачной,
с уловом ухожу обратно в лес...
Человеком я родился,
но человеком не стал:
на донце не скатился,
на тропу волка встал.
Сице живу особняком,
раз далеко не лохмен:
слыву диким босяком,
и зовут меня Wolfmаn.
Выбрал я же волчью страду
и похлыл в одиночку в леса:
не живу по людскому стаду;
держат меня за лихого беса.
В нагаре я начинаю наскоки,
когда царит там глухая ночь;
без гамов я совершаю скоки,
таче шометом двигаю прочь.
После кражи я ланцы мотаю,
за собою не оставляя метки;
от ментов подальше я катаю,
и петлю не кидают на ветки.
Но нелегко грести без краха,
можно да за решку влипнуть,
раз иду на скачки без страха,
не меняя терновый мой путь...
Человеком я родился,
но человеком не стал:
на донце не скатился,
на тропу волка встал.
Сице живу особняком,
раз далеко не лохмен:
слыву диким босяком,
и зовут меня Wolfmаn.
Витаю в лесах свене народа
и хлыву по жизни одиноким:
иной сице стала моя порода,
давно слыву я зверем диким.
Без корней да семьи шастаю
и сплю под небом открытым;
нужды немень во мне в стаю:
для всех остался я закрытым.
Не знаю законов да властей,
качу только по своему креду;
волей дышу до мозга костей
и ваном считаю дикую среду.
Тропу мою николи не покину,
да морте таким меня примет;
может в неволе коней откину,
но во мне свобода не сгинет!
Человеком я родился,
но человеком не стал:
на донце не скатился,
на тропу волка встал.
Сице живу особняком,
раз далеко не лохмен:
слыву диким босяком,
и зовут меня Wolfmаn.
Град сей тихим сном кимарит,
что стоит под лунным светом;
в гимели ворон чёрный парит,
смотрит он за моим силуэтом...
Чапаю один по улице ночной,
от долгих путей усталый весь;
тайком вышел с хаты дачной,
с уловом ухожу обратно в лес...