Не тайны и не печали
Тоскою изъели нутро,
Лишь горечь сухого молчания
И память всевечная про
То, как горело и билось
Звенящее чувство во мне –
Богов окаянная милость
В рассветной потеряна мгле.
И лёгко свет утра расстелен
На мятой чужой простыне,
Неприбранной - после - постели,
Расправленной вовсе и не
Для меня. На чужом и чужая,
Лишь горько могу поглядеть,
Чужого тебя провожая.
И жить, словно все. И не петь.