Инесса Папижанская встала у станка.
Начищенные до прозрачности зеркала вдоль стены отражали огромное пространство студии.
Черный рояль в углу словно благородный, воспитанный джентльмен во фраке ожидал ее желания танцевать. Жизель, Коппелия, Пахита, Лебедь ( прости меня , Господи) белая.
А в огромные окна пролилось солнце. И раз, и два, и три батман, Брас бас, деми брас...
Улыбнулась самой себе в зеркало. Так они не поступают, но счастье спрятать так сложно.
Представила впереди оркестровую яму и того дирижера харизматичного. Как же его... Георгиев!
Там в полутьме он подобно демону сладострастия правит бал музыки. Дернулась кисть и духовые сорвались с цепи, сверкнул глазами и струнные делают свое дело, содрогнулся всем телом и нарастающим гулом проявились литавры.
А она несет себя уже без счета, а в такт музыке.
И невидимая публика в зале, кто сквозь монокль, кто закрыв глаза, поглощает ее движения.
В проеме двери появился толстяк завхоз.
Инесса Венедиктовна, через час начинаются занятия, Вам бы успеть еще рекреацию помыть. Поторопитесь, голубушка.