Закрывает окно нагая,
Предосенняя чистота,
Но качается, не мигая,
На карнизе другая - Та,
Что глядит из оконной рамы,
Не умея спросить, зачем
Проступили чужие шрамы
На покатом её плече.
И не смея уже прочесть их -
Басурманские письмена,
Спотыкаюсь на ровном месте
С пониманием, что пьяна.
Не вином, а чужой виною,
Принимаемой за свою.
И легла пустота длиною
В сорок сотен январских вьюг.
Для кого же тогда пройти мне
Эту гулкую пустоту,
Если холодно и противно
Обнимать неживую Ту?