Уходят.
Идёт наркоман с иголочки в новом саване в липкий мрак,
Идут кочевники пить арак,
Старуха ртом пережёванным причитает и тоже идёт, идёт
В чужой распахнутый гулкий рот.
***
Идут городами чёрными, снами белыми по воде.
Идут непонятно где.
Я прихожу - а мне тоже мажут кресты на лбу,
Я пожимаю плечами, и что-то стукает - я в гробу.
Скрипит холодная палуба, юнга бухает пяткой в такт:
Один и два. И ещё раз. Вот так. "От-так!"
Бросаются души в воду, идут по ниточке корабли
Из мокрой пагубы до земли.
***
А перед морем - разоблачиться. Раздень до мяса себя, не вой,
Смотри, как все в тишину - безостановочно, с головой.
Под мерный стук, под уставший мрак, укрывайся, тоже иди, иди,
Как ползут капли пота от красной шеи и до груди.
***
...а потом, когда все осмелятся наконец-то бояться вслух,
Когда даже тени ничьей не останется на полу,
Когда превратятся в спины лица, колени и животы,
Когда даже рыба не взглянет из-под воды,
Когда любое "когда" переучится в "никогда",
У меня не останется слов, а у битвы моей - щита,
Тогда изнутри сумасшедший пульс меня исклюёт,
И начнётся время наоборот.
Не останется ни звезды, чтоб крикнуть о новом дне,
Не останется ни звезды, чтоб гореть на песчаном дне,
Не останется ни цветка, и каждый коралл сгорит,
И останется тишина. Снаружи и изнутри.