...О, женщины, Вы чудные созданья,
спешащие сквозь нас к своим мирам,
в которых мы и пристань, и мораль,
и киноварь зари скользнувшей вдаль,
по отбелённым солью парусам,
надеждою безумного скитанья...
Наш мир не ваш, увы, но как неотделимы,
слова от света, Свет же от Завета,
завет от пребывания, дарованного Словом
в дне прошлом и конечно новом,
так невозможно нам не чтить обета,
стирая грань меду ранимы и хранимы...
И всё - ж тоска нас мучает порою,
и с половинкою своей мы одиноко
по жизни обречённые бредём…
Сумеем ли, когда - нибудь, поймём,
что в нашем выборе не властно свыше Око.
И мною ты жива,
а я,… а я тобою...
* * *
Всяк хочет встретить женщину свою,
такую добрую, желанною, родную,
однажды среди чуждых встречных глаз,
плывущую сквозь нас неторопливо
в свой призрачный, загадочный мирок.
И не вобрать его, лишь попустить сторонкой,
да взглядом проводить скользнувший мимо,
прекрасный образ недоступнейшей богини,
со взглядом равнодушным и немым
к вассалам не подвластным её воли.
Нет идеалов здесь, под грешным небом,
но может оттого пьянит сильней
какой – то недочёт, промашка лёгкая,
курносость носа, иль, раскосость глаз,
а может родинка, взбежавшая на шею.
Глаз замирает на, казалось бы, изъяне,
но в тот же миг преобразует в красоту
неповторимость нежных губ и невесомость
её волос небрежною волной
накрывшей светлый бархат этой кожи.
Она, прекрасна, … и пусты слова
в попытке изъяснить всю прелесть неги,
истомой сладкою дурманящей мужей
и обрекающей на вечное служенье,
желанью с нею быть наедине…
всегда… везде...
* * *
Вот так и я, не удержав своих волнений,
какой – то сам не понятый себе,
внезапно сделал шаг судьбе навстречу
и улыбаясь что – то говорил, не ведая о чём,
заворожённый этим сладким мигом.
И оказалось, всё не так уж страшно.
Не только я один, был в мире одинок
среди родных, друзей, и сослуживцев,
среди бездонной глубины веков,
обрушенных вослед навек ушедшим.
Мы находили общий с ней язык
на перепутье наших устремлений.
И я твердил, любуясь в её очи,
что ты моя, что только лишь моя
и трогала в ответ меня её улыбка,
и нежные затем уже слова;
– Я не твоя, я мамина и папина,
Я та, которая лишь им принадлежит
и их любови для меня довольно,
а твой покой тревожить я, не смею.
А я, … Я утопал в глазах её бездонных,
в её улыбки нежной недотроги
и растворялся в ней, себя теряя,
надеждой хрупкою, что всё же между нами,
уже протянута волнующая нить,
отсюда и навек….
* * *
Года мои, они укрыты болью
сроднившихся, проросших наших тел
и наших душ, что в детях воплотились,
но более отозвались во внуках,
чертами узнаваемыми сразу.
Всё замечательно, казалось бы, но тут,
судьба нас всё же мудро раскидала
по городам своею жёсткой волей,
спасая брак от неминуемого клинча,
в пылу ненужных мелочных притирок.
Ведь тяжесть в отношеньях вызревает
от разночтений жизненного ритма
и кто – то должен жертвовать собой
во имя сохранения единства,
что бы другой сумел собой остаться.
И, от того, чем далее от нас,
тем ближе к нам и много интересней
черты таких далёких, близких лиц,
укрытых под чадрой зеркальной стороны,
в которой мы, не отражаясь, исчезаем.
Мой «Скайп» всегда настроен на волну,
Я жду, я вечно жду экрана просветленье,
сближение на миг глаза в глаза,
прочтение не высказанной боли
и ожидание приезда наконец,
как можно поскорей…
* * *
Я в городе чужом совсем один,
но разделить обиды не желаю,
и умудрённый молча прохожу
без трепета и вожделенья плоти
среди красавиц мне не нужных боле.
А их, навстречу времени несёт,
неудержимо бешеным потоком,
бурлящим, обтекающим меня
как что – то неподвластное значенью,
как скажем столб иль каменный алтарь.
И отстранённо я гляжу на них,
ещё одна сейчас «скользнула мимо»,
что утаила от меня, чем окропила
мои глаза и разум в краткий миг
свидания не нужного обоим.
Я мысленно хочу обнять их всех,
представив, как одну, достойную вниманья,
которой, к сожаленью, рядом нет
сейчас со мной, а только ощущение её
как тайну, что давно меня пленила.
Да, пленники мы все, а бабы ведьмы,
и из – за них впадаем в безрассудство;
то вознося на трон своею властью,
то цепью приковав к позорному столбу,
сжигаем не подвластное созданье,
на зло самим себе …
* * *
А женщины ведь разные на свете.
Одни из них подобные виденью,
лишь явят образ свой и растворятся,
печаль даруя нам, как осознанье
клейма её непознаваемого рабства.
Другие же, что вроде неприметней,
повсюду с нами рядом пребывая,
спокойно методично исчисляют,
когда ж придёт пора её охоты
и жертву для заклания готовят.
А дальше тонкая, успешная игра,
вводящая мужчин в самообман,
что Он, и есть добытчик сладкой дичи,
желанной в беззащитности своей
настолько, что греха азарт не знает.
Ах, чары женские, мучительная радость.
Без вас мы гибнем, с вами тем скорей,
чем более пытаемся понять, зачем
и для чего мы приносили в жертву
амбиции своих младых идей.
И если не срослось, то было ль всё напрасно,
как быть могло б? ... Но дети, наши дети,
Они виновны в чём? … И молча клеим чашу,
где бытие плескается тоскою от горечи
поспешного решенья,
сулящего, казалось бы, блаженство.
Лето 2015г.