Настроение приподнятое, на аэродроме последнее приготовление техников – подкатывают стремянку, я в кабине, привычно берусь за ручку управления, приборы в норме, подключаю связь.
– Триста седьмой, готовность, – треснуло КП.
– К полёту готов, отвечаю на автомате.
– На взлет.
Машина делает резвый разбег, управление на себя, высота 5000, 8000, 11000.
Я смотрю вниз и улыбаюсь, я всегда этого хотел, всегда. Ещё в школе просил отца купить пластиковые модели самолётов, аккуратно их клеил и, приклеивая лётчика, представлял себя.
“Ты всегда должен делать всё хорошо и с удовольствием, – вспоминаю слова отца, – что бы ни делал, клеить модели, работать, любить”.
– Триста седьмой! Как проходит полёт?
– Нормально, – отвечаю я.
– Высота?
– 12500.
Ещё в лётном училище нас, молодых курсантов привезли на завод показать, как собирают настоящие боевые самолёты. Самолёты были просто огромны, я смотрел на них с замиранием сердца и думал: неужели я буду на нём летать? Инженеры, рабочие со знанием дела что-то крутили, паяли, прокладывали пучки проводов, иногда поглядывали на нас с улыбкой, занимаясь своим делом. Майор-инструктор подвёл нас к двигателю, объясняя принцип сборки.
“Сколько людей задействовано для изготовления этой машины, сколько профессий и умов слито воедино, и вам её доверят в последнею очередь. Берегите её, и помните это всегда”, – слова инструктора врезались в память на всю жизнь.
– Триста седьмой! Как самочувствие?
– Нормальное.
– Высота?
– 14500.
Машина с красными звёздами уверенно рассекала небо, в просвете облаков мелькала зелёная земля страны, которая доверила мне это чудо техники и её защищать.
Ещё в школе я хотел быть лётчиком, летать как сейчас.
Светка, что вспомнилась, жаль…
Хлопок! Стрелка давления левого двигателя упала на ноль, пере запускаю двигатель, правый ноль!Речевой информатор "Рита" подала голос -"отказ двигателей"
– Твою мать!!!
– Триста седьмой! Что случилось?
– Отказ тяги обоих двигателей!
– Высота?
– 12300.
– Перезапустить!
– Есть!
– Двигатели не запускаются!
– Высота?
– 9800.
Машина валится носом и уходит в пике. Полный газ. Пуск. Тишина.
Я сидел на задней парте у окна, а Светка на пятой в третьем ряду. Клара Иосифовна, старая учительница математики, по прозвищу Клара Цеткин, у доски объясняла решение задач. Я смотрю на спину Светки, а она, словно почувствовав, повернулась ко мне. Мы встретились взглядами, она улыбнулась. Да, что-то есть в её глазах.
– Эй! Там, на Антарктиде! Ларин! – громко обратилась ко мне Иосифовна. – Вы там не замёрзли?
В классе брызнул смешок.
Я завтра первого вас спрошу.
В школе её любили за строгость, требовательность ответственности и умение разрядить обстановку в нужный момент.
– Если дурак, тройку подарю, но сидеть тихо! Остальным вникать! – командным голосом говорила Иосифовна.
– Триста седьмой! Доложить обстановку! Высота?
– 8500.
По спине стекал пот, кожа перчаток прилипла, со лба стекла капля, обогнув бровь. Подрабатываю ручкой, ловлю машину педалями, чтобы не завалиться в крутое пике. Стрелка высотомера словно сорвалась с пружины, убирала высоту. Как она могла смотреть, так могла смотреть только Светка. Глубокие, задумчивые, умные глаза, тогда казались странными, а сейчас родными и близкими.
- Светка!!!
– Триста седьмой! Спокойно Ларин!
– Потеря высоты продолжается, двигатели не запускаются.
– Высота?
– 7200.
Тёплый сентябрь. Светка стояла у школы, коричневое платье с белым школьным фартуком хорошо сидело на её формирующейся фигуре. Я стою сзади, смотрю, “вроде как все, ничего особенного”, подумал я. Но что-то в ней было такое, чего не было ни у кого, тогда в девятом классе, и я не мог этого себе объяснить.
Светка обернулась с улыбкой и сказала:
– Пойдём?
Мы болтали обо всякой ерунде, о школе, о будущем. Подойдя к своей парадной, Светка посмотрела на меня своим взглядом и сказала:
– Хороший ты парень, Мишка.
Я смотрел на её удаляющую фигуру, на аккуратно завязанный бантик фартука, пока она не вошла в свою парадную.
“Ни чего особенного”, – подумал я по-мальчишески.
– Триста седьмой ! Высота?
– 5500.
– Тяга?
– Отсутствует!
– Свету убили! – сказала Машка Круглова, размазывая слёзы на красных глазах.
– Что!?
– Свету убили.
Как! В уме никак не соединялось сказанное с действительностью, этого просто не могло быть, не могло быть, и всё! В душе никак не могло смириться, что Светки больше нет, совсем нет.
– Она поехала на выходные к бабушке, и её сбил пьяный мотоциклист.
Светка лежала в гробу, словно просто спала. Её спокойное лицо было неестественно на фоне всего происходящего. Мать обливалась слезами, отец, словно отречённый, стоял, сдерживая слёзы при всех. Её подруга Машка Круглова плакала на плече у Ирки Громовой, плакали, прощаясь, родственники, утешая мать, поодаль стояли, выжидая, рабочие, опёршись на лопаты. Даже здесь я не мог поверить, что Светки больше нет. Её сейчас опустят в могилу, и я её больше не увижу, не увижу никогда. Я помню то странное чувство: почему-то тогда она мне стала так дорога и близка.
“Хороший ты парень, Мишка”.
– Светка!!! Я кричу, когда она уходит в парадную.
– Триста седьмой! Спокойно!
– На связи!
– Высота?
– 4200. Продолжаю снижение.
Сразу после окончания курсов я, молодой лейтенант, возвращаясь домой, встретил мать Светки. Она, конечно, меня не узнала, шла, задумавшись, усталая. Ещё не старая женщина, за эти годы как то осунулась и постарела. Я хотел к ней подойти, поздороваться, но что-то останавливало меня, нежелание напомнить о дочери, причинить боль и на этом фоне показать себя.
Не решился.
А надо было.
В висках стучат жилы, тяну ручку на себя, пытаясь выровнять. Два двигателя сразу, этого не может быть, но есть.
“Секунды не так быстры, если решать всё правильно, – говорил нам наш инструктор, и от этих действий зависит очень многое, надо научить себя делать в критической ситуации только правильно, и времени хватит”.
Я падаю в полной тишине, нет привычного шума двигателей, нет твёрдости под машиной, я падаю с боекомплектом, а это полторы тонны и более пяти тысячи литров горючки, рванёт, мало не будет никому.
“Берегите её, и помните это всегда!” – прозвучали явью слова майора-инструктора.
– Триста седьмой! Высота?
– 2800.
– Приготовиться покинуть машину!
– Есть!
А надо было! Надо было подойти, поздороваться, сказать, что помнишь. Помню, было чувство, что я сделал что-то нехорошее и подлое.
“Хороший ты парень, Мишка”.
Эх, Светка!
– Триста седьмой! Высота?
– 800.
– Покинуть машину!
Левая рука на катапульте, 700! 600! У меня ещё есть время, полный газ, пуск.
“Светка!!! Прости!”
Двигатели, словно проснувшись, дали полную тягу, вдавливая меня в спинку.
120 метров, – не успел бы, сбило бы волной.
Спало напряжение, ручку на себя, машина набирала высоту.
“Ты всегда должен делать всё хорошо и с удовольствием, что бы ни делал, клеить модели, работать, любить”.
– Есть тяга!
– Молодец! На базу.
“Спасибо, Света!”
Дали майора, отпуск, еду домой к родителям, прохожу мимо парадной, вот здесь я её видел в последний раз. Как будто было вчера.
Завтра, обязательно завтра.
Покупаю цветы. Таксист, молодой парень, лихо довозит меня до кладбища, в страну, где никто не хочет жить, а только навещать.
– Вас подождать?
– Нет.
Сразу нахожу её могилку, ориентируясь на большое дерево, чёрный квадратик камня, Светлана Нежина 1961 – 1978. На меня смотрит Светка, такая, какой я её помню с девятого класса. Кладу цветы, сажусь на скамейку. Только здесь сопоставляю: Нежина – нежная, не жена.
Эх! Светка, Светка.
Звоню в дверь, открывает её мать, совсем постаревшая, взгляд уставший, грустный.
– Здравствуйте, я Миша, Миша Ларин, я учился со Светой.
– Ой, Миша! Заходи, заходи, как-то засуетилась она, с неловкостью принимая цветы.
Мы сидели на кухне, пили чай, она расспрашивала обо мне, о жене, детях, поглаживая меня по плечу, удивляясь, как летит время. Перед моим уходом, сказала:
– Хотите посмотреть комнату Светы? Там всё осталось так же.
Аккуратно застелена тахта, шкаф, полка с книгами, стол. На столе фотография. Это были мы. Вдвоём, когда ездили на спортивные сборы от школы. Она смеётся, обнимая меня по-дружески, и на её лице было счастье.
– Да, да Миша, – это вы, такие молодые, счастливые, украдкой вытирая слезу, сказала её мать.
“Эх! Светка! – подумал я, – сколько бы я дал, чтобы вернуться туда, где мы были бы счастливы, счастливы по-настоящему.
Я женился, как потом выяснилось – неудачно. Жена была хорошая, просто не сошлись характерами, мирно расстались, иногда созваниваемся, как хорошие друзья. Уже взрослые сын и дочь, давно отошли и живут своими семьями, иногда приезжая ко мне на дачу, привозя на смотрины внуков.
Я налил в стакан, закурил.
Фото девятого класса «Б», мы молодые, вся жизнь впереди, Светка смотрит на меня, и я понимаю – у нас были бы красивые дети.
“Хороший ты парень, Мишка”.
Лиляк Э.Л. 03.08.2015.
Редакция моего очень хорошего друга Галины Римской.(Большое спасибо Галина)
http://www.stihi.ru/avtor/galina84