СЛОВО О ПОЭТЕ (1964)
Иван Светличный
Легко и просто называть себя сыном народа, трудно (и далеко не каждому выпадает счастье) быть достойным этого высокого имени. Легко и просто говорить о своей любви к Украине, трудно (и не каждому удаётся) действительно любить её.
Каждый, кто хотя бы немного знал Василя Симоненко, знал его внутреннее, органически ему присущее, отвращение к красивым и показным, но безответственным словам. И только тот, кто знал это, может оценить, что значили эти его слова об Украине, может понять, что в его готовности пролиться «крапелькою крові» на её «священне знамено» не было ни грамма позы и аффектации. Всю свою короткую жизнь Василь Симоненко прожил с этой трепетной внутренней готовностью к подвигу.
Судьба Василя Симоненко сложилась так, что и сейчас, когда его уже нет среди нас, наверное, далеко не все знают, кого мы потеряли. Большая часть, и именно самая лучшая из написанного им, ещё не опубликована. И тот, кто знает Василя Симоненко только из прессы, настоящего Симоненко не знает или знает его ничтожно мало.
Человек беспощадной требовательности к себе и другим, Василь смеялся, читая хвалебные рецензии на свой первый сборник. Уже тогда он стоял на голову выше того, что было опубликовано. Уже тогда он создавал такие вещи, за которые самые взыскательные слушатели устраивали ему овации – так точно и глубоко передавал он мысли и чувства своих современников.
Василь Симоненко вошёл в нашу литературу вместе с тем поколением, которому ещё была ведома губительная атмосфера сталинского произвола, но которое уже закалялось в борьбе за демократические принципы, за лучшую жизнь своего народа. Он вошёл в литературу вместе с тем поколением, которое для нас представлено именами Лины Костенко и Ивана Дзюбы, Ивана Драча и Миколы Винграновского и многих-многих других. Когда-нибудь историки литературы, может, и не назовут Василя Симоненко самым талантливым поэтом своего поколения. Но мы знаем, что среди нас не было и нет поэта большего гражданского мужества, большей решительности, большей бескомпромиссности, чем Василь Симоненко.
У многих из нас сразу после XX съезда было много наивного, розовощёкого оптимизма, телячьего энтузиазма, много было иллюзий, построенных на песке; многим казалось, что все проблемы народной жизни решаются одним махом, и нам ничего не остаётся, как только с высоко поднятыми знаменами торжественно маршировать к коммунизму. Только со временем суровая жизнь опровергла эти детские фантазии, только со временем мы увидели, что все наши успехи даются нелегко, что для настоящего дела необходимо огромное напряжение сил, что наш путь не только не устлан розами, но и самого пути, собственно, нет, его ещё нужно торить, продираясь сквозь дебри бюрократического тупоумия одних, дешёвого скепсиса других и ещё чьего-то постыдного равнодушия.
Среди всех нас Василь Симоненко понял это, может быть, раньше всех, осознал наиболее глубоко и выразил наиболее последовательно. Вот почему в его поэзии так мало барабанного боя и мажорных фанфар и так много суровой и жёсткой правды. Вот почему, когда в космический простор ворвались наши Гагарины и Поповичи, Василь восхищался этими подвигами, но писал, что «в космос крешуть ото не ракети, але пружні цівки молока», надоенного колхозницей, которой того молока перепадает, может, и не часто. Он писал о том, как «у небо димом піднімались жіночі літа»; писал «Некролог кукурудзяному качанові, що згнив на заготпункті»; писал про мужика, которого откормленные демагоги и лжецы сделали преступником; он славил величие старой селянки, мечтая,
Щоб подвиг її над землею
У бронзі дзвенів віки,
Щоб всі, ідучи повз неї,
Знімали в пошані шапки.
Этим своим суровым реализмом, гражданским мужеством и категорической бескомпромиссностью Василь Симоненко производил огромное впечатление на всех, кому выпало счастье его слушать, влиял на таланты, может быть, и более сильные, чем он чисто художественно, но не устоявшиеся и не слишком сформированные гражданственно, способные идти на легкомысленные компромиссы, на утрату веры, сомнения и срывы. Войдя в украинскую литературу, Василь Симоненко страстно прославил благородный запал своих ровесников, юность, что
В поєдинки рвалася сміливо,
Глуздові часом наперекір,
и «безумство храбрых», которое мещанам представляется абсурдным и бессмысленным, а на самом деле является и должно быть нормой человеческой жизни. И обращаясь к своим друзьям и единомышленникам, Василь говорил:
Хай ми посинієм від натуги,
Поступ не зупиним все одно;
Нові покоління – не папуги,
Щоб товкти заучене давно!
Юність вчать – наука їй не шкодить,
Але рветься зойк у мене з уст:
Хай до неї й близько не підходить
Із своєю міркою Прокруст!
Этого крика чуткой души поэта, конечно же, Прокрусты не услышали – на то они и Прокрусты. Но он глубоко запал в души его «однополчан», пробуждал в них высокую гражданскую совесть, безграничную преданность любимому делу, постоянную готовность к подвигу.
Живе лиш той, хто не живе для себе,
Хто для других виборює життя. –
таким был девиз Василя, и так прожил он сам. Даже на смертном одре, даже зная, что ему осталось жить считаные минуты, он менее всего думал о себе, он думал о других, и за несколько минут до смерти дрожащей рукой написал глубоко трагическое письмо в Президиум Союза писателей Украины. Он писал:
Уважаемые товарищи и старые друзья!
Обращаюсь к Вам в трагическую минуту своей жизни – возможно, завтра меня уже не будет. Разумеется, литература перенесёт эту почти безболезненную для нее утрату. Но я не могу уйти из жизни, не позаботившись о судьбе семьи, особенно матери. Мама моя работала в колхозе 27 лет, но, невзирая на это, вынуждена довольствоваться ролью «иждивенки». Первый день моей смерти может стать первым днём её нищенского существования. От всего сердца прошу Вас не допустить этого, если это возможно, выделить ей из средств Литфонда хотя бы минимальную сумму, которая бы застраховала её от голодной смерти.
Все авторские права на написанное мной принадлежат моей семье: жене Людмиле Павловне, сыну Олесю и матери Щербань Анне Федоровне.
12.12.1963
Эти строки невозможно читать спокойно. Я думаю, что если мы действительно любили и любим Василя, мы должны сделать всё, чтобы исполнить его последнюю волю. В памяти всех, кто знал Василя, он останется необычайным жизнелюбом и человеком железной воли. Уже когда все знали, что ему не подняться, не писать стихов и не читать их другим, многие его друзья ездили к нему в Черкассы, чтобы хоть чем-то помочь ему. Трудно себе представить, какое необходимо страшное напряжение нервов, когда знаешь, что видишь человека в последний раз, слышишь его в последний раз, но должен делать бодрый вид, чтобы даже ненароком не выдать врачебной тайны и не отравить последние минуты обреченного на смерть друга… Мы боялись, что нервы сдадут и мы, не желая того, его расстроим. Но наши опасения оказались напрасными. И не потому, что мы были такими мужественными и волевыми. Василь чрезвычайно упрощал трагическую ситуацию: уже тяжело дыша, он заставлял смеяться других и ни единым словом или жестом не дал понять, что он обречён, хотя знал об этом не хуже других. О таких людях, как Василь, не хочется говорить: «Вечная ему память!» Хочется говорить о вечной жизни его произведений, его идей, ибо какие бы перемены ни происходили в нашей жизни, мы знаем, что его поэзия будет жить до тех пор, пока будет жить народ, для которого он писал, пока будет жить дело, за которое он боролся. И я думаю, все мы будем считать большой честью и большим счастьем стремиться быть похожими на нашего друга и товарища, делать то, что делал он, делать так, как делал он.
1964
Иван Светличный (1929 – 1992) –
украинский поэт, литературовед, правозащитник.
(перевод с украинского –
Валентина Варнавская)
* * *
Василь Симоненко
(1935 – 1963)
УКРАИНЕ
Когда надежда вспыхнет, торжествуя,
И над простором взвеется степным,
Именем твоим тогда ликую
И печалюсь именем твоим.
Когда земля от края и до края
Предгрозьем дышит, диким и немым,
Именем твоим благословляю,
Проклинаю именем твоим.
Когда же злоба, меч свой обнажая,
Небес твоих кромсает синеву,
С именем твоим я умираю
И в твоём я имени живу!
10.12.1962
(перевод с украинского –
Валентина Варнавская)
Оригинал:
http://www.stihi.ru/2013/12/01/67
* * *
Радиоинтервью Василя Симоненко после выхода сборника «Тишина и гром»
Что я могу сказать о себе?
Что так мало прожито и так мало сделано. Хочется быть человеком, хочется делать хорошее и доброе, хочется писать такие стихи, которые бы имели право называться поэзией. И если мне это удаётся редко, то это не потому, что я не хочу, а потому, что мало умею и мало знаю.
Больше всего люблю землю, людей, поэзию и… село Биевцы на Полтавщине, где мама подарила мне жизнь.
Ненавижу смерть.
Больше всего боюсь неискренних друзей. Больше мне сказать о себе нечего. Сейчас работаю над вторым сборником. Хочу, чтобы он был лучше, чем первый.
1962
(перевод с украинского –
Валентина Варнавская)